«Да, на этот раз ему явно изменила обычная уверенность», — решила она. Должно быть, мозг начал превращаться в лабиринт путающихся мыслей, воспоминаний, голосов. Вероятно, он напуган и, совершенно очевидно, болен физически.
Пальто у мертвой девушки было нараспашку, но не из-за ветра — в переулке он почти не ощущался. Следовательно, в отличие от предыдущих случаев на сей раз он не стал приводить все в порядок. Или не смог?
В глаза ей бросилась брошь, прикрепленная к лацкану: золотое сердечко. На оборотной стороне было выгравировано ее имя — Анна. В Тэсс проснулась волна сострадания к Анне и к человеку, которого что-то заставило убить ее.
Бен наблюдал, как Тэсс изучала труп: методически, как патологоанатом в морге, бесстрастно, без малейшего отвращения. Ему хотелось защитить ее от реальности смерти и в то же время ткнуть носом, заставить разрыдаться и отвернуться.
— Ну что же, доктор Курт, если нагляделись, почему бы вам не оставить нас в покое и дать возможность заняться своим делом.
Она поглядела на Бена и медленно распрямилась.
— Думаю, дело идет к концу. Вряд ли он на многое способен.
— Скажите это покойнице.
— Парень заблевал тут все, — заметил Эд и с силой выдохнул через рот, словно пытаясь прогнать зловоние. Острием карандаша он открыл бумажник, выпавший из сумочки женщины. — Анна Ризонер, — прочитал он на ее водительском удостоверении, — двадцать семь лет. Живет в квартале отсюда на улице М.
«В квартале отсюда», — эхом отозвалось в сознании Тэсс. Значит, всего в одном квартале от ее дома. Она плотно сжала губы, глядя куда-то вдаль, ожидая, пока схлынет волна страха.
— Это ритуал, — относительно спокойно проговорила она. — Ритуалы, обряды, насколько мне известно, играют у католиков большую роль. В данном случае он отправляет свой собственный, индивидуальный ритуал — «спасает» свои жертвы, потом отпускает им грехи и, наконец, оставляет их вот с этим. — Она указала на епитрахиль. — Это символ спасения души и отпущения грехов. Он каждый раз совершенно одинаково складывает епитрахиль на груди жертвы. Тела оставляет в одном положении. Но на сей раз он не оправил на жертве одежду.
— Играете в детектива?
Тэсс сжала кулаки в карманах, стараясь не замечать сарказма Бена:
— Это свидетельствует о слепой набожности и одержимости ритуала. Но почерк на записке доказывает, что он начинает сомневаться и в своих деяниях, и в своей цели.
— Великолепно. — Ее тон бог знает почему взбесил Бена. — Отчего бы вам, доктор, не сесть в машину и не изложить все это в письменном виде? А мы непременно доведем ваше профессиональное суждение до семьи убитой.