Она должна была отбиваться, оттягивать от горла душащий ее шарф, кричать, звать на помощь…
Тэсс так глубоко втянула в себя морозный воздух, что заболело горло. «Я врач», — повторяла Тэсс снова и снова, пока комок, собравшийся в желудке, не начал понемногу рассасываться. Ее учили, как обращаться с мертвыми, этот момент настал.
Тэсс перевела взгляд с переулка на пустынную Улицу. Кого она пытается одурачить? По роду деятельности она сталкивалась с отчаянием, разного рода фобиями, неврозами, даже с жестокостью, но ей ни разу не пришлось вплотную столкнуться с убийством. Жизнь ее была упорядочена, покойна; она приложила немало усилий, чтобы сделать ее такой: стены в пастельных тонах, логические вопросы и ответы… Даже рабочие часы в клинике у нее спокойны по сравнению с повседневным насилием, творящимся на улицах ее города.
Она знает, конечно, что существуют разные уродства, извращения, убийства, но ее учили тщательно ограждать себя от подобного. Внучка сенатора, одаренная студентка, хладнокровный профессионал. У нее есть диплом, успешная практика, три опубликованные научные работы. Она лечит беспомощных, утративших надежду, сирых, но ей никогда не приходилось смотреть в глаза насильственной смерти.
— Доктор Курт!
Тэсс обернулась и увидела Эда. Инстинктивно поглядев за его спину, она заметила и Бена, разговаривающего с коронером.
— Я выцыганил для вас немного кофе.
— Спасибо. — Тэсс взяла чашку и сделала большой глоток.
— Пончик хотите?
— Нет, спасибо. — Тэсс прижала руку к животу. — Нет.
— Вы вели себя молодцом!
Кофе приятно согрел желудок. Подняв глаза от чашки, она встретилась со взглядом Эда. «Вот он все понимает, — подумала она, — не клянет, не жалеет…»
— Надеюсь, больше никогда не придется, — призналась она.
Из переулка вынесли большой черный пластиковый мешок. Про себя Тэсс отметила, что спокойно смотрит, как его кладут в труповозку.
— К такому невозможно привыкнуть, — негромко проговорил Эд, — хотя раньше хотелось привыкнуть и не реагировать.
— Что же, каждый раз, как в первый?
— Да. Полагаю, если с этим свыкнуться, утратится что-то такое, что заставляет искать и находить ответ на вопросы: кто? за что?
Она понимающе кивнула. Здравый смысл и обыкновенное человеческое сочувствие, звучавшие в его голосе, действовали успокаивающе.
— Вы давно работаете с Беном?
— Пять лет. Нет, почти шесть.
— Вы отлично дополняете друг друга.
— Удивительно: я как раз то же самое подумал о вас с ним.
Она невесело усмехнулась:
— Нравиться друг другу и дополнять друг друга — разные вещи.
— Может быть. Упрямство и глупость — тоже разные вещи.