На лугу лучится янтарным сиянием шатер. Ночь дивная. Свет звезд чист и ясен. Как ему удалось? Игра света и тени. Издали все как настоящее. Он подает ей руку.
– Без нас не начнут, – уверяет он. – Все путем, ты уж поверь. Сейчас такое увидишь – всю жизнь будешь помнить!
Она берет его за руку, сжимает большой палец. Ошибки нет. Она послушно следует за ним. Он отворяет калитку – низкий, приятный скрип. Ведет ее за руку, словно ребенка, по колкой сухой траве. Чем ближе они, тем ярче светится шатер. Он распахивает полотняные створки. Она заходит внутрь, исполненная веры. Все разочарования позади.
Услыхав за дверью женский голос, я встрепенулся: это она!
– Дэниэл! Дэниэл, ты здесь, дружочек? Отзовись!
Скрипнула дверная ручка. Мама, пришла наконец, принесла покой и ласку. И голос нежный, как всегда. В щелку под дверью пробивается тонкая полоска света и снова исчезает. Рука не гнется, живот свело. Зато она здесь, зовет меня. Мама. Такая же, как всегда. Я закричал:
– Мама, мама!
И услышал ликующий возглас – она крикнула кому-то на кухне:
– Вот он! Нашла его! Он здесь! – И тут я понял: что-то не то. Говор незнакомый. – Подожди минутку, мой хороший. – Что-то щелкнуло, заверещало – радиопомехи. – Ты не ранен, Дэниэл? Все хорошо?
– Я ведро уронил. Простите.
– Пустяки, подотрем.
– Я, кажется, руку сломал.
– Идти можешь?
– Да. Просто замерз. Дрожу, никак не могу перестать.
– Сейчас мы тебя, дружок, отсюда вызволим. Ты там не задыхаешься?
– Нет. Но здесь воняет, я ведро опрокинул.
– Ничего, Дэниэл, не беда. – Снова заверещало радио. Она говорила вполголоса с кем-то еще, за дверью. – Слышишь меня, дружок? – спросила она совсем близко.
– Да.
– Я констебль Миллен, из полиции Камбрии. Все будет хорошо, Дэниэл, обещаю. Сейчас откроем дверь, посмотрим, что у тебя с рукой. Все будет хорошо, не бойся.
Замок заскрежетал под напором чего-то железного. Дверь резко распахнулась, хлынули яркие солнечные лучи, заструились сквозь меня. И первой, кого я увидел, была констебль Миллен – бросилась ко мне с одеялом. Я сидел на размокшей картонной коробке; констебль Миллен укутала меня одеялом, сгребла в охапку. Я был весь в моче. Ее это не смутило. Я уткнулся в ее форменный китель, теплый и мягкий, и понял, что я в безопасности. Радио скрежетало над самым ухом. Она ни слова не говорила, несла меня молча. Я смотрел снизу вверх на ее лицо, на плотно сжатые губы. На лбу у нее, прямо под волосами, темнела родинка, как пятно от чая. Она излучала силу. Несла меня на руках, и с каждой секундой сила передавалась и мне. Хоть и не мама, все равно хорошо.