Дженнет толковала о детях еще некоторое время, и Келси, согласно кивая головой, уже порадовалась тому, что неприятная для нее тема оказалась забыта, как вдруг мысли Дженнет Гарднер совершили неожиданный скачок в обратном направлении, и она сказала:
– …Но в отношениях между матерью и дочерью всегда есть что-то особенное, вам не кажется, милочка? Вот вы с Наоми – даже после стольких лет вынужденной разлуки сумели найти общий язык. А ведь все это было так давно, что многие люди и вовсе позабыли о том, что у Наоми есть дочь. Если вообще когда-то знали.
Дженнет поднесла к глазам одну руку и скептически осмотрела первый слой темно-розового лака.
– Прелестно, дорогуша, – бросила она маникюрше и снова повернулась к Келси, причем в ее голосе снова зазвучала задушевная интонация. – Надеюсь, я не оскорблю ваших чувств, если скажу, что мы все – кто знал Наоми и ее ситуацию, – все стояли за нее горой. Согласитесь, дорогая, сама идея, что кто-то может отнять у матери ее дитя, выглядит противоестественной.
Келси, скорее почувствовав, чем увидев, как обе маникюрши навострили уши, – постаралась ответить как можно спокойнее:
– Я уверена, что Наоми высоко оценила ваше участие.
– Ах, если бы это принесло ей какую-нибудь пользу! Мне очень жаль, но во время процесса Наоми вела себя так, словно старалась нанести самой себе максимальный вред. Я всегда думала, что это досада на вашего отца заставила ее поступать столь.., безрассудно. А надо вам сказать, что в те времена общественное мнение было куда строже, да и значило оно больше. И еще этот Алек Бредли… – Она досадливо прищелкнула языком. – Наоми следовало десять раз подумать, прежде чем флиртовать с ним.
Дженнет неожиданно осеклась, словно вспомнив, чем кончился этот флирт, и как-то зябко съежилась в своем кресле.
– Простите меня, Келси, – проговорила она. – Должно быть, вам неприятно слышать об этом эпизоде…
В другое время Келси бы только позабавило, что убийство и десятилетнее заключение кто-то назвал эпизодом, о котором неприятно вспоминать, но сейчас ее внимание привлекло к себе имя, которое назвала Дженнет.
– А вы знали Алека Бредли? – спросила она.
– О, да. Большинство из нас знало его… Шикарный был мальчик, как сказала бы моя Диди.
Он был высоким и смуглым, этот красавчик, а его улыбка могла растопить любое женское сердце. И он прекрасно это знал, знал и использовал в своих целях. Одно время он даже пытался описывать круги вокруг меня, но Хенк быстро положил этому конец… – Дженнет хихикнула как-то по-девчоночьи. – И все же не могу не признать, что мне льстило его внимание, хотя я и знала, какая у него репутация.