Когда сестра обнаружила под подушкой кусочек свежего конского навоза, я посмеялся от души. Ее возмущенные крики всполошили весь замок. Пунцовая, как стяг Агдарры, она выскочила из спальни в одной ночной рубашке, босая, с растрепанными волосами. Сходство с настоящей ведьмой придавало ей определенный шарм. Подпрыгивая и топая ногами, она требовала возмездия. Меня поставили носом в угол, перед этим приказав извиниться. Я извинился, между тем прикидывая план дальнейших действий. Если она так перепугалась какой-то кучки навоза, то что будет, если подложить живую жабу ей в корсет? Впереди у меня была уйма времени, чтобы все хорошенько обдумать.
Мачеха ненавидела меня. Именно это заставляло меня вести себя столь отвратительно. Я был неумолимым ответом на вопрос, которым она задавалась каждый божий день, с рассвета до заката. Я сын своего отца. Богатого отца. Пока я жив, ее дочь ничего не получит. Мы все слишком хорошо это понимали.
20…ЧИТАЯ СКОРБЬ В СВОИХ ГЛАЗАХ…
Макдтер ворошил угли в камине. Впрочем, это не мешало ему читать мне очередную лекцию о хорошем поведении. Я делал вид, что внимательно слушаю, хотя это стоило определенных усилий. Глаза слипались от тепла и скуки. Стараясь не совершить самого страшного прегрешения — заснуть, я стал смотреть на огонь. Не помогло. Я был уже на полпути к дреме. И тут внезапно я почувствовал себя плохо.
Желудок скрутило. Резко согнувшись, я зашелся в приступе кашля.
Монотонное бормотание Макта сменилось встревоженными восклицаниями. Откашлявшись, я поднял взгляд. На лице старика застыла смесь удивления и страха. Уж кому как не ему было известно, что, отличаясь на редкость крепким здоровьем, я не болел уже добрых семь лет.
Не обращая внимания на мои бурные протесты, меня уложили в постель. И правильно сделали: наутро мне стало хуже. Вызвали лекаря, но тот лишь пожал плечами, заявив, что не о чем беспокоиться. Вероятно, я просто простыл на морозе. Да, конечно, просто простыл. И поэтому забрызгивал постель кровью при каждом выдохе. Квохчущая Милла сутками хлопотала вокруг, но ее забота не могла облегчить боль, что сжигала мои легкие. С каждым днем мне становилось все хуже. Никакие травы не помогали. Надежды таяли, как первый снег. Я боялся умереть. Чувствуя это, прислуга избегала смотреть мне в глаза. Ободряюще похлопывая меня по руке, Макдтер старательно отводил взгляд. Даже отец не мог помочь мне. Осунувшийся и бледный, он был частым гостем в моей комнате. Но его присутствие не прибавляло мне сил. Сестра и мачеха вились у дверей, как назойливые мухи, но я не хотел видеть их фальшивые улыбки и сочувственные взгляды. Падальщицы. Они уже праздновали победу.