Когда зажегся свет возле кровати, Адриенна замерла с руками, поднятыми к голове. Она напоминала статую, вырезанную из янтаря, ее кожа по контрасту с белым, вышитым бисером платьем казалась золотистой. Но Филипп, поднося бокал к губам, смотрел не на платье, он следил за выражением глаз Адриенны. Он был рад уловить в них смятение, потом удовольствие, однако усилием воли она погасила этот огонь.
– С Новым годом, дорогая!
Он поднял бокал с шампанским, приветствуя ее, потом поставил его и взял бутылку, чтобы налить вина в другой бокал. Молодой человек был весь в черном: черный свитер под горло, черные облегающие джинсы, черные сапоги из мягкой кожи. Ожидая ее возвращения, он уютно устроился в ее квартире и сидел на широкой кровати, опираясь на гору подушек.
Адриенну обуревали противоречивые чувства – потребность в нем, раздражение, радость и раскаяние. Когда она заговорила, голос ее был холодным, как вино, которое он ей предлагал:
– Я не ожидала, что увижу вас снова.
– А должна была бы. Так не будем пить за Новый год, Эдди?
Чтобы доказать и ему и себе свое равнодушие, она подошла и взяла бокал. Ее платье шелестело, как вода, и так же переливалось.
– В таком случае за начало и за то, чтобы старые долги были уплачены.
Соприкоснувшись, их хрустальные бокалы зазвенели.
– Вы проделали долгий путь, чтобы произнести этот тост.
Аромат ее духов разливался вокруг, дразнил его чувства. Филипп с трудом контролировал себя.
– У тебя хорошие вина. Одобряю твой вкус. Адриенне вино показалось безвкусным.
– Если хотите, я готова извиниться за то, что сбежала.
– Не стоит беспокоиться.
Он не мог разобраться в своих чувствах, но гнев его уже улетучился.
– Мне следовало понять, что ты трусиха.
– Я не трусиха.
Адриенна поставила свой бокал рядом с его бокалом.
– Трусиха, – повторил Филипп, глядя ей прямо в глаза, – жалкая, самовлюбленная трусиха.
Она отвесила ему пощечину, прежде чем сама поняла, что делает, и прежде чем он догадался о ее намерениях. Глаза Филиппа потемнели от желания дать сдачи, и он выдержал паузу, прежде чем поднял бокал и поднес его к губам. Он сделал это спокойно, но пальцы его с такой силой сжали ножку бокала, что костяшки побелели.
– Это ничего не меняет.
– У вас нет права судить меня, нет права оскорблять меня! Я уехала, потому что так решила, потому что сочла, что так лучше, потому что не хочу быть для вас забавой.
– Могу заверить, Адриенна, что не нахожу в тебе ничего забавного. – Отставив бокал в сторону, Филипп посмотрел на нее. – Неужели ты подумала, что меня волнует только то, что я мог несколько раз овладеть тобой под тропическим небом?