– Много лет назад, – с трудом проговорила Адриенна, – я, возможно, была бы благодарна за проявленное ко мне внимание.
– Я скажу тебе кое-что, чтобы не возвращаться к этому вопросу в дальнейшем.
Абду сделал знак слуге, чтобы тот убрал осколки чашки. Ярость, которую Адриенна вызвала в нем, была недостойна мужчины и короля.
– Твоя мать оставила Якир и утратила все права, лишилась лояльного отношения и всех почестей. Поступив так, как она сделала, твоя мать лишила всех прав и тебя. Она была слабой, как и все женщины, но также хитрой и развращенной.
– Развращенной? – Слова Адриенны могли навлечь на нее новые оскорбления, но она не могла себя заставить прикусить язык. – Как ты можешь так говорить о маме? Она была самой доброй и чистой женщиной из всех, кого я знала.
– Она была актрисой. – Абду произнес это слово так, будто оно было отвратительным на вкус. – Она выставляла себя в кино напоказ, демонстрировала свое тело перед мужчинами. Мой единственный позор в том, что я позволил себе впасть в заблуждение. Она ослепила меня, и я привез ее в свою страну и спал с ней, как мужчина спит со шлюхой.
– Ты и прежде называл ее так. – На этот раз голос Адриенны дрогнул. – Как может человек говорить так о женщине, на которой был женат и от которой имеет ребенка?
– Мужчина может жениться на женщине и посеять в нее свое семя, но не может изменить ее природы. Она не восприняла ислама. Когда я привез ее сюда и с моих глаз спала пелена, она не приняла своих обязанностей и не согласилась с отведенным ей местом.
– Она была несчастной.
– Она была греховной.
Абду поднял руку, как делает человек, знающий, что этого достаточно, чтобы ему покорились.
– Ты плод моего ослепления, и ты здесь только потому, что в твоих жилах течет моя кровь и Фахид просил за тебя. Это вопрос чести, моей чести. Ты останешься здесь до тех пор, пока будешь уважать мои требования.
Адриенне хотелось ответить ему грубостью, бросить ему в лицо дерзкие слова, закричать, что у него нет ни малейшего представления о чести. Но она сдержалась, сложила руки и потупила глаза. Отец мог бы ударить ее снова, и она покорно бы это приняла. Он мог чернить ее мать и оскорблять ее, она бы смирилась. Потому что хотела отомстить.
– Я в доме моего отца и готова уважать его желания. Абду кивнул в знак того, что не ожидал ничего иного от женщины, принадлежащей к его семье. Он принимал свое королевское достоинство и власть как должное. Много лет назад, околдованный женщиной Запада, он забыл о своих корнях, долге, о законах своей страны. И понес за это наказание. Первым его ребенком стала девочка, а его королева не смогла больше иметь детей. Теперь плод этого позорного брака, его дочь, стояла перед ним со смиренно сложенными руками и опущенной головой. Раз Аллах пожелал, чтобы его семя дало такой росток, он отдаст ей то, что ей причитается, но не более того. Абду произнес всего одно отрывистое слово и сделал знак рукой слуге, тот поспешил передать ему шкатулку.