– Бо-оже, вы когда-нибудь смотрели японские мультики? Там кро-ошечные девчонки с хвостиками на голове бегают в адски коротенькой школьной форме. Нам бы тоже не помешало ввести такую форму. Ты такое носила, а?
– Замолкни, кретин, – рассмеялась Дженет. – Она училась вместе со мной и Пончиком.
Кенни зацепился пальцем за шлевку джинсов девушки, притягивая ее к себе для поцелуя.
– Вот блин, – хохотнул Маркус. – А может, на секундочку соберешь волосы в хвостики, а? Ну давай!
Кайя покачала головой. Нет, не соберет.
Маркус с Пончиком принялись играть в сокс[2] пустой пивной бутылкой. От ударов ногами она не разбивалась, а издавала глухой стеклянный звук. Кайя сделала большой глоток бурбона. В голове уже приятно гудело в унисон воображаемой карусельной музыке. Она шагнула в глубь полутемного зала, туда, где старые афиши предлагали купить попкорн и арахис по пять центов за порцию.
В дальней стене была черная потертая дверь, которая рывком открылась, когда Кайя толкнула ее. В лунном свете, пробивающемся в окна зала, предстал кабинет со старым письменным столом и пробковой доской, на которой до сих пор желтели листы с меню. Наплевав на неработающий выключатель, Кайя зашла в кабинет и нащупала в темноте другую ручку. Эта дверь вела на лестницу, освещенную лишь тусклыми лучами, падающими с верхнего этажа. Кайя на ощупь пошла по лестнице, пыль покрыла скользящую по перилам ладонь. Девушка громко чихнула, и еще, и еще.
На самом верху имелось маленькое окошко, в которое светила убийца-луна, полная и огромная, высоко висящая в небе. По углам комнаты стояли странные коробки. Но тут взгляд Кайи упал на деревянного коня – и она позабыла обо всем на свете. Он был великолепен: жемчужно-белый, покрытый крошечными сверкающими кусочками зеркал. Морда коня была разукрашена красной, фиолетовой и золотой краской, а еще у него имелся ряд ровных белых зубов и нарисованный розовый язычок, на который как раз помещался кусочек сахара. Причина, по которой коня кинули здесь, была очевидна – у него не хватало ног и части хвоста. Они расщепились, и теперь вместо копыт красовались обломки.
«Грислу он бы понравился». Последние шесть лет, с тех пор как уехала отсюда, Кайя часто ловила себя на этой мысли. «Моим воображаемым друзьям понравится», – подумала она, впервые увидев большой город, сияющий, словно рождественская елка. Но пока Кайя жила в Филадельфии, они ни разу не появились. И вот она уже шестнадцатилетняя девчонка, у которой не осталось ни капли фантазии.
Кайя поставила бутылку бурбона на пыльный пол, а рядом кинула плащ. Она попыталась поднять коня, словно тот еще мог стоять на сломанных ногах. Конь покачнулся, но не упал. Кайя перекинула ногу через спину коня и разместилась в седле, упираясь пятками в пол и не давая ему упасть. Она провела пальцами по резным колечкам золотой гривы, потрогала нарисованные черные глаза и сколотые уши.