— Ну, что там? — потеряв в ожидании всякое терпение, прошептал подкравшийся к брату Глеб.
— Не беспокойся, — с мстительной улыбкой ответил тот, вытирая мокрое от пота лицо, — черти уже обоих поджаривают…
На улицу выходили той же дорогой, по которой попали в дом. Оглядев внимательно подворье возле терема, Захар спросил:
— Ты не помнишь, где наши попутчики?
— Отроки увели всех на постоялый двор.
— Вот и нам нужно незаметно туда пробираться.
— Ужо проберёмся. Там сейчас, наверное, тоже сонное царство. Ты сам всех угощал от души, — несколько нервно хохотнул Глеб. — Все восемь бочонков выпиты подчистую.
— Не восемь, а десять. Те, что я подарил Борису, тоже, скорее всего, пусты…
Дорога на постоялый двор заняла не больше двадцати минут. Ворота стояли нараспашку. Глеб оказался прав, все перепились и позабыли обо всём на свете. "Эх, десятника на них нашего нет, — подумал Захар. — За такую беспечность вот бы им всыпал…" Закрыв ворота на запор и стараясь не шуметь, братья не стали заходить в дом, а легли спать на сеновале, где по громкому храпу определили ещё парочку своих попутчиков.
Ранним утром сенная девушка постучалась в комнату, где накануне пировали князья.
— Демид, отрой что ли, — позвала она негромко прислужника. — Я рассолу холодного принесла.
— Сейчас, сейчас, — послышалось пыхтение из-за двери.
Мужчина, спавший в прихожей, отреагировал на стук довольно быстро. Сказывалась многолетняя привычка. Нехотя поднявшись с овчинного тулупа и сладко потянувшись, он пошаркал к двери.
— Ну, что там у тебя? — спросил Демид, впуская девку вовнутрь.
— Говорю же, рассолу холодного принесла к господнему столу, — кивнула та на пузатый жбан.
— Дайкось я сперва хлебну…
— Куды губищи тянешь? — огрызнулась девка, отодвигая руки со жбаном в сторону. — Иди, обмойся сначала, а то козлиной воняешь. Нечего своей слюной портить княжье питьё!
— Фи, подумаешь! — хмыкнул Демид и сделал шаг в сторону, пропуская строптивицу вперёд.
— А-а-а!!! — через пару секунд раздался дикий вопль, и жбан с рассолом грохнулся об пол.
Когда поднятая криком тревожная суета немного улеглась, и обоих князей вытащили из петли, то обнаружилось, что оба кушака принадлежали им. Только каждый повесился на кушаке брата.
— Сами удавились! — в гнетущей тишине выдохнул кто-то из бояр.
— Что делать теперь станем? — задал вопрос другой.
— Грех-то какой! — всхлипнула дородная женщина, командовавшая кухонной прислугой.
Остальной народ, набежавший в горницу на суматошный крик, поражённо молчал. Не стало больше их князей, олицетворявших собою надежду и опору. Мало того, умерли оба позорной смертью. Какой батюшка захочет отпевать самоубийц?