Разведчики были уже совсем близко от лагеря. Их поразила тишина, раздавался только один голос.
— Что такое? — посмотрел Гладыш на Шохина. — Неужели у них радио?
— Це Юрко постарався! — сообщил дед Охрим.
Шохин обернулся к Гладышу:
— Он же из Киева привез батареи. Приемник давно начал собирать.
Все ускорили шаги. Голос звучал все явственней.
На поляне пестрели женские платья, платки; темными пятнами выделялись картузы, желтели соломой широкополые брили.
Разведчиков встречали радостные взгляды. Все охотно давали дорогу.
Перед небольшим исцарапанным ящиком, укрепленным на широком пне, стоял взлохмаченный, улыбающийся Юрий. Увидев Шохина, кивнул на приемник.
А голос разносился уверенный, спокойный:
«…Советские бойцы проявляют мужество и бесстрашие в борьбе с врагом. Красноармеец Шестов во время наступления под сильным огнем противника совершил семь рейсов на лодке через реку и перевез пятьдесят красноармейцев на берег, занятый гитлеровцами. Боец Михальченко был ранен, но не ушел со своего поста. В ходе боя красноармеец Морозов заметил, что немецкий автоматчик целится в младшего лейтенанта Тамаркина. Морозов бросился вперед и убил немецкого автоматчика. Смелый боец был ранен, но продолжал сражаться до конца боя. Наши летчики в воздушных боях сбили двадцать один немецкий самолет».
Одобряющий гул возник над полянкой… Как влага в долгую засуху, нужны были такие вести. Их так жадно и долго ждали!
Знакомый голос, толпа односельчан, свободно слушающих радио, заставили сжаться сердце Шохина. Разве мать не могла бы стать такой же связной-разведчицей, как мать Юрия Валюшко?! А Оксана! Чем уступила бы она этой бесстрашной Гале?! Дед Охрим рассказывал, как смело звала Оксана молодежь подниматься против немцев.
«…Звено советских истребителей атаковало „хейнкель-126“, шедший под прикрытием „мессершмиттов“, — продолжал голос диктора. — После первой атаки „хейнкель-126“ был сбит. Тогда сержант Мясников пошел в лобовую атаку на ведущего немецкого истребителя и правой плоскостью таранил врага. От „мессершмитта-109“ отвалилась плоскость, и он упал…»
«Да, да, вот так! В лоб бить их, таранить, отсекать их кровавые руки! — думал, сжав зубы, Петр Шохин. — Громить их до конца! Добить!»