В декабре 1886 года Александр Ульянов и его единомышленник Петр Шевырев решили восстановить разгромленную спецслужбами «Народную волю», создав ее «Террористическую фракцию». Кроме них, в организацию вошло еще с десяток сокурсников. Ульянов сочинил программу, где ближайшей задачей объявлялось цареубийство, а конечной – утверждение социалистического строя. Для приобретения динамита Александр продал заслуженную в Симбирске золотую медаль>34.
Приближалась встреча Ульяновых с Историей.
В начале марта 1887 года они прочли правительственное сообщение: «1 сего марта на Невском проспекте около 11 часов утра задержаны три студента Санкт-Петербургского университета, при коих по обыску найдены разрывные снаряды. Задержанные заявили, что они принадлежат к тайному преступному сообществу, а отобранные снаряды по осмотру их экспертом оказались заряженными динамитом и свинцовыми пулями, начиненными стрихнином»>35. В Симбирске еще не знали, что текст сообщения утвердил сам император Александр III. А лидером упомянутого тайного преступного сообщества был Александр Ильич Ульянов.
Слишком далеки они от народа
Один из самых выдающихся ответов, которые мне доводилось слышать за много лет преподавания в МГУ имени М. В. Ломоносова, прозвучал на безобидный вопрос о том, когда состоялось восстание декабристов:
– Ночью.
– Почему ночью?!
– Так ведь они разбудили Герцена!
Действительно, когда же еще можно было разбудить юного Александра Ивановича Герцена, как не ночью. А каждый школьник в СССР знал статью «Памяти Герцена», где Ленин обозначил своих предшественников по революционному ниспровержению Российского государства. «Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию»>36.
Ленинизм, да и все революционные традиции в России родились из чернильницы. Они вышли из-под пера русских литераторов и нескольких западных философов.
Интеллектуальный слой в России появился довольно поздно и страдал множеством детских болезней. Образованная и остальная Россия не понимали друг друга, часто разговаривая – буквально – на разных языках – и редко даже пытались понять. Кроме того, в России интеллектуальный класс был антибуржуазен. «Трагедия России в том, что Петр, способствуя зарождению интеллигенции западного типа, не смог укрепить ее с развитием буржуазии западного типа, – пишет известный британский историк Ричард Саква. – Это умерило бы радикализм и утопизм изолированной русской интеллигенции»