– Пить… пить… – бредят умирающие. – Пить… воды…
Она склоняется над ними с жестяной кружкой в руках, шепчет слова молитвы.
Гена вдруг отчетливо увидел ее лицо – молодое, с горестной складкой на лбу, с красными от недосыпания глазами. Она измучена, едва держится на ногах…
– Не уходите, – умоляет он, невероятным усилием заставляя ворочаться свой распухший язык. – Я не успел… не успел… передать…
– Что? – равнодушно спрашивает она.
– Кольцо…
– Обручальное? Жене?
– Прошу вас… – невнятно бормочет он. – Прошу… Я дал клятву…
– Любить вечно? – усмехается сестра.
Ее сердце окаменело, чувства притупились. Смерть уже наложила на нее отпечаток небытия. В тусклых глазах сестры – безысходность. Ее фартук испачкан кровью, из-под косынки выбилась седая прядь.
– Я дал клятву…
– Любовь умерла! – прошептала она. – Остались только страдания…
– Дайте… вашу… руку…
Сестра протянула ему узкую изящную кисть с тонкими пальцами. Ногти коротко острижены, кожа загрубела от холодной воды и стирки бинтов. Гене захотелось напоследок, перед тем как его сознание угаснет, поцеловать эту руку, но он не смог бы дотянуться до нее губами.
– Спаси вас Господь…
– Возьмите… – задыхаясь, выдавил он. – Возьмите это… у меня не хватает сил…
Сестра догадалась, о чем просит раненый, и помогла ему снять со среднего пальца перстень.
– Это… очень… дорогая… вещь…
– Да, – кивнула сестра. – Я понимаю.
Раненый с облегчением закрыл глаза. Теперь ему все равно, что с ним будет. Безразлично, где его похоронят. Теперь он свободен…
– Кому это передать? – допытывалась сестра, прислушиваясь к его дыханию. – Вы не сказали…
Она приложила ухо к его груди, потом достала из кармана зеркальце и приставила к его приоткрытому рту. Поверхность осталась незамутненной. Сестра молча перекрестилась и отошла…
Тем временем Гена летел над полем боя, созерцая линию обороны русских, цепочки японских солдат и вздымающие землю взрывы. Дым постепенно затягивал картину сражения. Японцы один за другим падали замертво, кое-где завязывались рукопашные схватки. На побережье надвигались красноватые сумерки…
Гена поднялся выше и увидел темные громады кораблей на свинцовых волнах.
«Чья это эскадра? – недоумевал он, не понимая, как оказался в небе. – Куда я лечу? Мне следует вернуться обратно!»
В лазарет возвращаться не хотелось, и он полетел дальше над необозримым пространством моря к мутному горизонту. Белое солнце садилось в воду, растекаясь по ней тусклым серебром. У Гены дух захватило от этой мрачной красоты…
Полет прервался неожиданно. Кто-то дотронулся до его плеча и легонько встряхнул: