Насколько же близка к истине книга, которую вы только что прочли? Можно ли сказать, что она лишь «основана» на подлинной истории? Написана «по мотивам» реальных событий?
Думаю, не то и не другое — думаю, она гораздо, гораздо ближе к истине. Но, чтобы ответить на такой вопрос полно и точно, нужно рассказать, как эта книга была написана и почему я придал ей именно такую форму.
Когда я согласился взяться за историю Майкла Грюнбаума, я приехал из Чикаго, где я живу, к нему в Бостон. Мы провели несколько дней вместе. Майкл рассказал мне о жизни в гетто и познакомил со своими соседями — супругами, которые тоже были в Терезине. Я задал им кучу вопросов, записал многое на диктофон и покинул Бостон, увозя с собой стопку книг и дисков о жизни евреев в Терезине и в оккупированной Праге.
Вернувшись домой, я начал читать и смотреть материалы, которыми снабдил меня Майкл. Потом я купил еще книг и нашел другие фильмы. Постепенно выстраивалась хронология ключевых событий, о которых рассказывал Майкл. Я засыпал его всевозможными вопросами — большими и малыми, легкими и не имеющими ответов, — которые не догадался задать при встрече. Я пытался понять, каким Майкл был в детстве, семьдесят лет назад, и даже составил анкету, попросив его оценить себя по шкале от одного до десяти баллов по ряду параметров: был ли он аккуратен или неряшлив (он поставил себе семерку, то есть «довольно неряшлив»), считает ли он себя исполнителем (единица) или же лидером (десятка) — он выставил себе в этой строке тройку — и так далее.
К сожалению, многого об этом времени Майкл не помнил. Не потому, что память у него плоха, вовсе нет. Думаю, многое забылось просто потому, что все это было очень давно, когда он был мальчиком. Это нормально — ведь, положа руку на сердце, многое ли вы можете рассказать, скажем, о прошлом лете? Конечно, вы припомните определенные дни и важные моменты, но кучу подробностей вы уже успели забыть. А какие-то дни вы, наверное, и совсем не сможете восстановить. Теперь представьте себе, что это не прошлое лето, а лето семьдесят лет назад.
Возможно также, что какие-то вещи Майкл забыл потому, что они были слишком тяжелы. Психологи утверждают, что с людьми это происходит постоянно. Мы избавляемся от горестных воспоминаний, чтобы защитить себя от боли, которую они нам причиняют. Я не знаю, так ли обстояло дело с Майклом, и никогда не задавал ему этот вопрос. Но, как бы то ни было, Майкл многое не сумел вспомнить, и, даже если бы я записал все, что он сохранил в памяти, каждую деталь, вышло бы не больше двадцати-тридцати страниц мемуаров. Это означало, что нужно заполнять лакуны в его воспоминаниях либо с помощью других источников (обращаясь к свидетелям, книгам и т. д.), либо дописывая фрагменты воспоминаний так, чтобы они превратились в законченные сюжеты.