– Разумеется, помню, – кивнул я. – Владимир ее изнасиловал, причем делалось это чуть ли не на телах ее мертвых отца и братьев.
– Боль, гнев, страх, – Карл Августович отгибал пальцы, подсчитывая эмоции, которые испытала давно умершая девушка. – И кровь девства! Против воли пущенная кровь! Это сейчас ей придают малое значение, как, собственно, и наличию гимена в целом, но тогда… Девство жертвовалось богам и почиталось последними как один из величайших даров, на который была способна дщерица человеческая. И вознаграждалось сторицей, если его забирал именно Перун, а не мужнин уд. А какие заклятия вокруг этой крови плелись и на ней основывались! А тут – силком, да еще среди смерти и боли. И в довершение – серьги, брошенные в лицо, точно какой-то византийской шлюхе в расплату за мимолетное развлечение. Представь себе, сколько всего они в себя впитали! И, самое главное, на что способны, особенно протомившись много лет в земных глубинах, вдали от крови и ярости людской!
А картину-то он нарисовал куда как невеселую. И, что самое главное, вполне себе объективную. Не верить антиквару смысла не было, я уже сообразил, что все совсем непросто. И вот такие серьги на самом деле могут создать мне неприятности. Кстати…
– Карл Августович, – я глянул на антиквара, – а что может случиться? Ну вот если вещь окажется сильнее меня?
– Что угодно, – передернул плечами тот. – Но самое скверное – если она станет тобой. Не навсегда, разумеется, душа вещи никогда не сможет выселить из тела людскую душу, но на какой-то срок поработить сознание и волю способна. И на этот срок сущность, до того заключенная в предмете, станет над телом хозяйкой. Полной хозяйкой. Потому возможен вариант, что в себя ты уже и не придешь.
– Стоп, – я потер рукой лоб. – Вы же сказали, что она не может… А-а-а-а-а!
– Да-да, – Карл Августович добродушно улыбнулся. – Именно. Время у нее ограничено, но завести тебя на крышу, а после сигануть с нее вниз запросто можно успеть. Или лечь на рельсы. Или пойти и убить кучу народа.
– Твою-то мать! – выдохнул я.
Все, мой мир никогда больше не станет прежним.
– Не люблю это выражение, – поморщился антиквар. – Мама – она одна, о ней так нельзя говорить. Валерий, попрошу вас…
– Больше не буду, – пообещал я. – Просто на эмоциях.
– Но сильно переживать не следует, – Шлюндт выглядел очень довольным. – Подобных предметов всегда было немного, а сейчас стало куда меньше, чем раньше. Время безжалостно, и люди не сильно добрее его. Что-то расплавлено, что-то скрыто под речным песком и запечатано текучей водой, что-то лежит под семью замками в таких местах, куда даже муха не залетит. Да и ты не похож на того, кто сдастся без боя кому бы то ни было. У тебя есть характер, Валерий. И воля к жизни имеется, подобная той, которой обладали люди прошлого, те, что шли к горизонту для того, чтобы посмотреть, где заканчивается Земля. С такой волей ни один предмет тебе не страшен, у него не будет шанса поработить твой разум.