— Фарс, — лицо Венсана приобрело угрожающее выражение. — Это вся твоя никчемная жизнь. Мы здесь создаем искусство. А искусство не существует отдельно от жизни.
— Мы не должны вмешиваться…
— Пока я тут главный, я определяю, что должна или не должна делать моя труппа.
— Это временно, — оскалился друид. — Вы здесь ненадолго. И вы прекрасно знаете, что скоро расстановка сил поменяется.
— А ты все ждешь, когда император скончается? Чтобы из танцора без особых талантов стать руководителем театра?
— А почему бы и нет? — вскинулся юноша. — Ваши постановки примитивны, они устарели…
— А ты опять показываешь свой богатый внутренний мир? Жаль, что им можно заинтересовать только глистов.
Труппа захихикала.
— Ваше неприкрытое хамство!..
— Могу интеллигентнее. Только что хотел назвать тебя ленивым идиотом, но не буду. Будешь у нас друидом, страдающим острой интеллектуальной недостаточностью. И отсутствием мотивации к работе. С тех пор, как ты стал фаворитом принца, я вижу тебя на репетициях хорошо, если раз в неделю.
— Я должен в сотый раз повторять одно и то же?
— Можешь не повторять, я тебя в театре не держу.
— И уволить не можете, — радостно напомнил Эйдан. — Поэтому, что бы вы там ни задумали, я в этом… сумасбродстве участвовать не буду!
— Мы особо на это не рассчитывали, — ухмыльнулся Венсан. — И, если бы ты хоть иногда вытаскивал свою рожу из-под юбки принца и видел чуть дальше его кружевных панталон, а еще лучше, если бы ты читал либретто не своей царственной жопой, а глазами, ты бы знал. Что тебя. Там. Нет. Свободен.
— Ты! — друид приблизился к маэстро вплотную. — Ты понимаешь, что мир уже не будет прежним?
— После того, что мы сделаем, — улыбка на жестком лице хореографа стала еще более зловещей. — Мир точно уже не будет прежним. Но сделаем мы это без тебя.
— Сурово, — прокомментировала Сафира, как только дверь с грохотом хлопнула.
— Давно искал повод избавиться от этого выродка. Для балетных это, конечно, нормально — трахаться с монаршими особами. И от этого наглеть до изумления. Но тебе это не грозит, птичка моя. Тагир уже старик, а Джеремиана женщины не интересуют. Так что, не прохлаждаемся, не на отдыхе. К станку, господа артисты!
Джалан, департамент правоохраны и судейства, городская тюрьма
В камере было все так же, как осталось перед заседанием суда. Только, пожалуй, теперь было еще холоднее. И Виктор кутался в одеяло, чтобы успокоить озноб.
— Ты похож на огромную клетчатую гусеницу, — внезапно раздался за спиной знакомый язвительный голос.
— Магистр? — Виктор обернулся так резко, что ударился ногой о металлический стол и по привычке выругался на альварском.