Однажды, пока Фрэнк и Марион Эссексы сидели неподалеку в коктейль-баре, он увидел, как Линда что-то сосредоточенно рисовала в альбоме, и задал ей прямой вопрос:
— Ты зарабатываешь на жизнь живописью?
Она удивленно обернулась:
— Я не слышала, как ты подошел.
— Я задал вопрос, — повторил Роб и улыбнулся, чтобы его настойчивость не показалась навязчивой. — Ты зарабатываешь на жизнь живописью?
— Мои рисунки не так уж и удачны.
И вдруг Роба Трентона осенило.
— Минуту, — продолжал он. — Я вспомнил репродукцию одной из самых поразительных картин, какую мне когда-либо доводилось видеть. Она была напечатана на календаре и изображала швейцарское озеро, заснеженные вершины и легкие облака; предрассветные тени в долине и затянутая дымкой озерная гладь, а на берегу горит костер, дым от которого поднимается абсолютно вертикально на двести — триста футов, и там его сносит в сторону, как случается лишь рассветным утром на озере. Под картиной стояла подпись: «Линда Кэрролл».
На секунду в ее глазах промелькнуло нечто вроде паники.
— Ты… ты уверен, что там была именно эта подпись? — спросила она, словно желая потянуть время.
— Картина произвела на меня потрясающее впечатление, — ответил Роб. — А я-то все мучился, откуда мне знакомо твое имя. На мой взгляд, это самая прекрасная из всех картин, какие я видел. Великолепно переданы предрассветные сумерки. И теперь вот я встретил тебя… подумать только… я путешествую с тобой по Швейцарии и…
— Роб, — прервала она его, — это не моя картина.
— Линда, наверняка твоя. Только ты могла так увидеть пейзаж. У тебя совершенно необычный подход. Она…
Линда внезапно захлопнула альбом, закрыла коробку с пастелью и твердо произнесла:
— Роб, я не писала ту картину, и я терпеть не могу людей, задающих очень личные вопросы. Ты выпьешь со мной коктейль?
В ее голосе была такая неожиданная и горькая решимость, что Роб не посмел больше настаивать.
Казалось, с этого момента она возвела высокую стену вокруг своего прошлого. И хотя оставалась приветливой, но всем своим видом убедительно давала понять: от обсуждения ее личной жизни следует воздерживаться; она также никому не позволяла заглянуть в ее альбом. Несколько раз Роб наблюдал издалека, как она рисует: легкие движения руки, плавные повороты кисти говорили о мастерстве, о четкости линий и мягкости штриха. Однако и ее рисование, и сам альбом были для него недоступны.
Веселая четверка друзей путешествовала по Швейцарии, беседуя на самые разные темы; они фотографировались, споря о выдержке и диафрагме, но большей частью их разговор велся в шутливом тоне и никогда не касался иных проблем.