Вадим узнал бригадира «петушиной» бригады по кличке Чапай. Здороваться с петухом за руку также как и пить с ним из одной кружки мог только такой же петух. Если бы Чапай пожал протянутую ему по ошибке руку, его точно убили бы. Причём сделать это пришлось бы именно Бурому.
— Тьфу бл….! — матюкнулся Вадим, растерянно озираясь по сторонам, — В натуре перегреешься тут от таких базаров, закончил он под всеобщий хохот.
Бригадиры постепенно втягивались в кабинет начальника. Последним зашёл запыхавшийся от быстрой ходьбы Шпана.
— Поздно выпустили из барака, суки, — ругнулся он в адрес контролёров, — я уже почти вольный. Ну как ты тут?
— Хотят в санчасть положить, — ответил Вадим.
— Жалко конечно, но правильно. Я там соберу что нужно из твоих вещей, или ты сам зайдёшь?
— Вряд ли, — Вадим кивнул в сторону вошедшего в штаб начальника медчасти Дорошина, которого он именно таким и помнил — лохматого с пышными русыми усами, — это за мной.
— Врач подошёл, — доложил Морда начальнику колонии.
Боголепов вышел из своего кабинета и кивнул Дорошину на кабинет оперчасти, в дверях которого стоял Рагозин.
— Зайдём сюда, а ты здесь постой, — это уже Бурому.
Через пару минут Дорошин вышел из кабинета и озадаченно взглянув на Бурого. молча прошёл к выходу из штаба.
— Зайди к Рагозину, — вышедший следом Боголепов прошёл мимо Вадиме в свой кабинет.
— Знаешь, что я подумал? — войдя в кабинет и присаживаясь за стол, Вадим вопросительно посмотрел на Рагозина, который снял бушлат и открыв блокнот, приготовился записывать, — хрен с ним, с государством, это подождёт. Тем более, что там что-то изменить вряд ли получится. Если время останется, всё, что вспомню, выложу. Главное, — это твоя, то есть моя личная жизнь, которую есть возможность исправить. Будем считать прожитую мною жизнь черновиком, в котором нужно исправить ошибки, раз подвернулась такая возможность. Сколько на это отпущено времени, никто не знает, поэтому нужно поторопиться. Я тебе сейчас продиктую самые главные свои косяки, которые ты должен обойти, а потом, если время останется, — займёмся спецсообщением и более мелкими неприятностями.
— А что, много было крупных?
— Как минимум четыре раза я мог просто погибнуть, — Вадим на какое то время задумался, — плюс ещё несколько моментов, за которые мне не только стыдно до сих пор, но они же повлияли и на здоровье и на карьеру…, в общем — записывай.
— Во-первых, — Вадим усмехнулся, — а также во-вторых, третьих и десятых, — вообще во всех твоих, хотя…, — он поправился, — моих, во всех моих жизненных неприятностях так или иначе виновата водка, а также вино, пиво и всё остальное, что с градусами и что пьют. Я говорю о моих неприятностях, так как надеюсь, что у тебя их не будет. А значит и у меня, там — в будущем, не будет такого отвратительного состояния здоровья, что приведёт в больницу к операции и т. д.