— Так, это у нас Бабаханян, Серобян и Товмасян. Весь цвет Кавказа! — Рагозин поманил к себе сержанта срочной службы, топтавшегося сбоку.
— Эти убежали из прогулочного дворика?
— Так точно, товарищ старший лейтенант!
— Ты тоже армянин?
— Никак нет — грузин.
— Ладно, потом разберёмся. Тащите этих пока в дежурку. Приходько, ты пока давай в палату, а Бурдаков,… пошли в кабинет врача, поговорим.
Тусовавшийся в коридоре шнырь, повинуясь жесту Рагозина, открыл кабинет с табличкой «Нач. мед. части», ворча вполголоса, что Владимир Михайлович будет ругаться.
— Я что-то недопонимаю, — сказал Вадим, входя в кабинет вслед за молодым опером, — насколько я помню, Юру Ростовского убили на бирже в начале следующего года другие люди и по другой причине. О покушении на него в санчасти мне ничего не известно.
— Даже так,… — молодой немного задумался, — всё правильно, это твоё появление всё спутало. Смотри сам, — я во время съёма, обычно, где нахожусь? На стыке открытой и закрытой зоны. Всё движение идёт мимо меня, у агентов есть возможность маякнуть о необходимости срочной встречи, передать записку или коротко что-то сообщить. Сегодня во время съёма с работы мы с тобой вместе в кабинете писали спецсообщение. Агент срочно искал встречи со мной, но меня на привычном месте не было. Он пошёл на риск, — сказал дневальному в бараке, чтобы я его вызвал. Пока я освободился, пока шнырь нашёл возможность передать мне его просьбу, пока я выбрал время… Да ты же знаешь, для прикрытия пришлось ещё несколько человек из камеры вызывать. А информация такая: агент, сам русский по национальности, в детстве жил в Карабахе, знает армянский и азербайджанский языки. Сегодня на бирже Стёпа Бабаханян уговаривал своего земляка Серобяна помочь ему исполнить приговор ростовских воров в отношении Приходько — Юры Ростовского. Тот сомневался, мол это не приговор сходки, а прихоть одного из ростовских авторитетов — Хазара, и за это, мол, могут спросить. Разговаривали на армянском, будучи уверены, что их никто не понимает. В конце концов Серобян согласился помочь и пообещал привлечь ещё одного земляка. Они договорились вечером во время оправки убежать из прогулочного дворика в санчасть. Бабаханян сказал, что всё возьмёт на себя, а про них скажет, что только помогли открыть калитку, не зная, — зачем.
Получив информацию, я сразу из третьего барака позвонил дежурному и узнал, что четвёртый корпус, где содержится Бабаханян, уже выводят на оправку. Тогда я сказал ДПНК, чтобы он срочно отправил туда всех, кто есть в дежурке, а сам побежал к прогулочному дворику, но мы опоздали. А что тут получилось?