Они сидели далеко друг от друга, пока маленькое суденышко огибало островок на озере и подходило к деревне на материке, находившейся в лиге от них. Даже на таком расстоянии за ними могло следить множество глаз.
Хотя эти воды выглядели такими широкими, что походили на океан, они находились в милях пути от Побережья Лихорадок, и климат здесь, на высоком плато континента, был намного суше и здоровее. Деревня Ганду растянулась вдоль берега озера на несколько миль; она являлась центром всей торговли Омана на внутренних территориях.
Отсюда начиналась длинная дорога рабов к побережью.
Сейчас в порту Ганду лавировали с десяток малых дау и каноэ или больше. Они уходили вдоль берега озера на сотни миль и привозили сушеную рыбу, слоновую кость, рабов, аравийскую камедь и прочее – из глубины джунглей.
Когда Дориан со своей спутницей подплывали к деревне, Ясмини от отвращения наморщила нос. Здесь воздух отравляла вонь рыбьих потрохов и загонов для рабов.
Когда Дориан сошел на берег, его уже ждал старший лейтенант Башир аль-Синд с еще несколькими людьми. Ясси скромно держался позади, а Дориан сразу погрузился в дела, отложенные на несколько драгоценных мгновений, которые он провел на островке с Ясмини.
– Прибыли женщины, повелитель, – доложил Башир. – И торговцы собрались, чтобы выслушать твои приказы перед походом.
Дориан быстро зашагал по улице. Он шел между набитыми людьми загонами, где держали рабов, сквозь грязь и несчастье, являвшие собой горький контраст той красоте и безмятежности, в которые они с Ясмини так недавно погружались.
Пятеро торговцев уже сидели в тени шелковых балдахинов на шелковых подушках, ожидая его; их окружали собственные свиты – стражи и домашние рабы. Эти пятеро держали в своих руках всю работорговлю в Ганду. Это были благочестивые и образованные люди, изъяснявшиеся цветисто и мягко. Невероятно богатые, они держались с достоинством.
Однако Дориан, прибыв в Ганду, скоро начал презирать их, увидев всю дикость того, чем они занимались.
Дориан и сам когда-то был рабом, но аль-Малик никогда не обращался с ним вот так. Рабство являлось постоянной составной частью и взрослой жизни Дориана, поэтому он просто не задумывался о нем.
Большинство тех рабов, которых он знал, давно смирились со своей участью или родились уже в рабстве, к тому же с ними почти всегда обращались хорошо, как с ценным движимым имуществом. Но когда Дориан очутился в Ганду, он столкнулся с первичной чудовищной природой рабства. Ему пришлось стать свидетелем того, что происходит с людьми, только что попавшими в плен, и это нельзя было назвать приятным уроком.