– Режешь, Лукас. Корта – они всегда режут.
– Уместнее было бы сказать «спасибо».
– Ты это делаешь не для меня, а для семьи. Для Рафы, твоей матери.
– Моей матери.
Алексия понимает, что делает Лукас. Дразнит брата, режет, пускает кровь и причиняет боль – и так перенаправляет ревущий внутри Вагнера земной свет, как громоотвод молнию. Кровоточащая мощь и эмоции, которые могли бы вырваться из-под контроля, теперь не будут угрожать планам Лукаса.
Ребенок, которого забрал монстр. Око, супруга, любимая, погибшая от ножа, одинокая и беззащитная. Такое Алексия может себе вообразить.
– Защити его, Лукас, – говорит Вагнер.
– Никто из нас не защищен.
Нельсон Медейрос возвращается, и Вагнер понимает, что встреча завершена. Когда они оказываются вне пределов слышимости, Алексия говорит:
– Значит, это был волк.
– Да. Знаешь, почему я его презираю? Потому что он свободен, но никогда об этом не задумывался. Его состояние освобождает от всех обязанностей. Волк – человек; человек – волк: туда-сюда вместе с циклами Земли, и он ничего не может с этим поделать. Это нейробиология, понимаешь? Чудесно. Он – жертва своего недуга. И тот всегда будет единственной силой, воздействующей на его жизнь.
– Это не недуг, а идентичность, – возражает Алексия.
Лукас насмешливо шипит.
– И что, ее нельзя критиковать? На него была возложена ответственность – беречь моего собринью, но стоило Земле засиять синим, как он сбежал к стае, а Брайс Маккензи забрал Робсона.
– Лукас, это несправедливо…
Орел Луны отмахивается.
– Отправляйся в Тве. Привезешь оттуда в Боа-Виста кое-какой груз.
– Какой?
– Воздаяние.
Кольца Акоси Отравительницы сильно бьют Алексию по тыльной стороне ладони.
– Больно!
– Хочешь умереть, истекая кровью из глаз, ушей и дырки в заднице?
– Я просто смотрела, – говорит Алексия, застигнутая врасплох, пристыженная и сердитая, оттого что эта старуха – морщин больше, чем плоти, глаза в складках кожи, словно ягоды смородины, – ее застукала.
– Смотреть – не значит касаться. Не трогай!
Она вытаскивает из принтера набор пластиковых игл.
– Вы потрогали, – упрекает Алексия.
Старуха пренебрежительно машет рукой.
– Ах! Я работаю с ними так долго, что у меня иммунитет.
Акоси Отравительница живет за дверью в спутанной массе корней странной лозы, которая сбежала и укоренилась, прижилась и заняла целиком бункер номер два в аграрии Коджо Лаинга, после того как его экосистема разрушилась во время Третьей Великой Чистки и было решено предоставить этой лозе свободу. Алексия поднималась по вьющимся лестницам все выше среди массивных корней: туда-сюда, то вокруг, то понизу, снова и снова пересекая пятна солнечного света, присланные зеркальной решеткой от само`й прозрачной крышки агрария. Она чувствовала себя новообращенной во время инициации умбанда в глухом лесу. Великое Древо Тве внушило ей почтение перед мощью и умениями Асамоа, но этот двухсотметровый цилиндр, занятый переплетением корней, стволов и ветвей, производил еще более сильное впечатление, потому что здесь обитала магия. Алексия вообразила, как среди листвы бормочут ориша.