– Я хочу поговорить, если можно.
– Разумеется, Евгений Григорьевич.
– Только не здесь, – говорит Воронцов и смотрит на Алексию. От него так несет одеколоном, что трудно не заметить: аромат маскирует другой, более навязчивый запах. Алексия видит вены на его носу, красноту лица, выпирающий живот и напряженную походку – кажется, он постепенно окаменевает. Водка превращает его в камень. Она опять вспоминает Валерия Воронцова, парящего в невесомости «Святых Петра и Павла». Там воняло мочой и дерьмом: калоприемник переполнился. Он выглядел полной противоположностью этого человека-медведя: пугало из кожи и сухожилий, натянутых на истончившиеся кости. Пряди волос, выпуклые водянистые глаза.
– С глазу на глаз, – уточняет Евгений Григорьевич.
«Асамоа думают, что мы варвары, – сказал Валерий Воронцов. – Маккензи – что мы пьяные клоуны. Суни вовсе не считают нас за людей».
Сопровождающие спускаются с высоких мест, смыкаются вокруг своего патриарха, изолируют его и уводят к одному из выходов. Алексия видит на его лице страх.
– Лукас?
– На пару часов можешь быть свободна, Алексия.
Поднимаясь по лестнице в вестибюль, она замечает, что Видья Рао ведет оживленную беседу с Ван Юнцин, Ансельмо Рейесом и Моникой Бертен.
Машина лежит на ладони Лукаса Корты, крошечная и изящная, как ювелирное украшение: тончайшие усики, крылья из молекулярной пленки. Лукас сжимает кулак и превращает бота в пыль. Вытирает ладони салфеткой начисто.
– Моя служба безопасности поймала еще восемь шпионских дронов, – говорит он. Водка с самого заседания совета была в морозильнике. Во влажном тепле Орлиного Гнезда над бутылкой и стаканом вьется пар. Лукас наливает. Он видит неприкрытый голод во взгляде Евгения Воронцова.
– Это лишь те, которых ты должен был поймать.
– Несомненно, – говорит Лукас и вручает гостю стакан, покрытый льдом. Тот исчезает в кулаке громадного русского. Так много колец, подмечает Лукас, и все врезаются в плоть. – Saúde.
– Не присоединишься ко мне?
– Водка – не мой напиток.
– Джин – выпивка для маленьких девочек. – Евгений поднимает кулак. – Будем. – Он ставит стакан на широкий подлокотник кресла, не притронувшись к водке. – Она отличная, я не сомневаюсь. Им нравится, когда я пью, Лукас. И они всячески подталкивают меня к выпивке. А я пью, раз им так хочется.
– За Драконом не должны шпионить его собственные внуки.
– Но ты шпионил за братом, – возражает Евгений Воронцов.
– Мой брат был очаровательным, пылким, щедрым, красивым и совершенно не годился на роль главы «Корта Элиу».
– Они пугают меня, Лукас. Мы понимали этот мир. Мы знали, когда брать, а когда отпускать. Мы знали, когда нужно действовать, что необходимо, а что чересчур. Это был танец, Лукас. Вы, мы, Суни, Маккензи, Асамоа. Круг за кругом. А этих ничто не сдерживает. Они думают, что к ним неприменимы ограничения. Не знают ни долга, ни преданности. Ты-то понимаешь, в чем суть?