Мои процессуальные противники были ошарашены. От такой неслыханной наглости их покорежило — как так, они спокойно прогуливаются, никого не трогают, а тут какой-то шпанец, метр с кепкой ростом, начинает качать права.
Они вполне заслуженно очень сильно обиделись. «Надо проучить этого малолетнего выскочку,» — наверное, подумали ребята. «Сейчас будут бить,» — подумал я.
Стало страшновато только от одной такой мысли.
Их намерения без труда читались по их возмущенным лицам. От нахлынувшего негодования у старшего из парней задрожали губы. Двое, которые покрепче, стали демонстративно разминать свои кулаки. Другие издевательски улыбались, предчувствуя роскошную трепку малолетнему хулигану. Действительно, парни приготовились накостылять мне, видимо в целях привития уважения к старшим.
Кто-то из них выругался матом. Типа «фильтруй базар, молокосос» — это в литературном переводе.
И все они пошли на меня буром. Было страшно, но я не сдвинулся с места. Хоть противостоять ответной агрессии у меня не было ни сил, ни возможностей, но держать марку задиры я был обязан.
Я не видел нашей засады, но был уверен, что Мамон и Горох меня не оставят наедине с этими озверевшими парнями.
Дальше все происходило как в цирке.
Из-за киоска выходит Витя Горохов — высокий и широкоплечий боксер, которого шпана хорошо знала в Иркутске.
Он делает «предъяву» тем пацанам, «типа, зачем обижаете хорошего мальчика Сережу» — и начинает драку.
И тут вываливает уже вся наша команда.
Я увидел неподдельный ужас в глазах соперников. Они потеряли дар речи. Страх захватил все их сознание. От одного вида нашей дружной команды они были деморализованы.
В результате инстинкт самосохранения взял вверх. «Обидчики» хорошего мальчика Сережи обратились в бегство. Наши свистели и улюлюкали убегающим вослед.
Мы победили. Но эти оценки я делал уже позже на основе своих детских впечатлений, а тогда я всей опасности не осознавал.
Серега Мамонов, один из зачинщиков, многозначительно, подводя итог состязанию, произнес:
«Мерседес бенц, алимундро чичико. Мамацы клецки. Буэнос-Айрес бесамомуча».
Что это значило, мы не понимали, но всем было весело.
Мне дали курнуть папиросу «Север».
— Фу, какая гадость, — сказал я.
Пацаны смеялись и хвалили меня, типа боец, здорово залупался, молодец. А я гордился, что уже стал «большим» и уважаемым среди старших пацанов.
Большинство наших старших парней прошли школу «отсидки» и продолжали культивировать не очень дружелюбное отношение к закону. Была такая, как бы, тюремная, уголовная романтика.
А уже подрастало новое поколение: Сережа Павловский, Витя Пылаев, Володя Брянцев, Валя Жаббаров, Витя Пичуев, Вася Чепцов, Сережа Косяков, Саша Руденко, братья Улановы, Саша Трапезников, Толик Привалов, Боря и Саша Финкельштейн, Толик и Саша Серебренниковы, Олег Серазитдинов, братья Комаровы и другие.