Правда, на границе нас было немного, но когда все наши подразделения слились в оперативный полк национальной безопасности, стало ясно, какую близорукую политику вели эти тупицы. Правда, и среди нас встречались негодяи и вредители, были кое-где и командиры реакционного толка, как наш Заградка, но масса, масса!..
Особенно напряженная работа началась, когда мы вернулись после февральских событий из Праги. В те дни на границу был натиск так натиск! Мы несли службу круглые сутки. Недоедая и недосыпая, подолгу не имея возможности встретиться с семьями, мы работали так, что валились с ног.
Тогда-то и ушла от меня жена. Не выдержала одиночества там, внизу, в долине, а здесь, в горах, у границы, ей было страшно. Можно ли ее осуждать? Наверное, да. Но строго судить я не мог. Она была такой скромной, тихой, мечтала о хорошо налаженном домашнем хозяйстве — с обедами по рецептам из поваренной книги, с мужем, который всегда рядом. А вместо того она неделями сидела одна-одинешенька в новой своей квартире и не знала, за что взяться.
Через некоторое время после февральских событий к нам на пост прибыл новый командир. Вот это был человек! Мы тогда были уже стреляными воробьями, даже буквально стреляными, считали себя бывалыми пограничниками и удивить нас чем-нибудь было трудно. А когда такой видавший виды человек способен влюбиться не в какую-нибудь красивую словацкую девушку из деревни, а в своего начальника — это уже кое-что значит. И прежде всего — полное признание его командирских качеств, такое признание, что другого нечего и желать. Вахмистр Земек тоже ничего другого не желал.
Мы не знали отдыха уже несколько недель. И с каждым днем вахмистр Земек все больше хмурился. Было видно, что каждая неудача, каждый безнаказанный прорыв нарушителя на нашем участке был для него как ножевая рана.
— Не иначе как у нас под носом действует какой-то негодяй, — не раз говорил он. — Подумать только — через границу проходит целая группа бывших офицеров и проносит с собой все, что хочет. А мы даже ничего не знаем. Это же глупо, ах как глупо!.. — Он качал головой, мрачный и недовольный.
А однажды случилось вот что. Часов около шести вечера с участка границы на пост прибежал младший вахмистр Ваврушка. Он появился в дверях совершенно обессиленный и, теряя сознание, осел на пол прямо у порога.
— У креста, — успел произнести он, — у креста…
Мы схватили оружие и моментально побежали к месту, которое назвал Ваврушка. Бежали напрямик по мокрому лугу, по черной пашне, с которой еще не совсем сошел снег. Миновав пашню, на опушке леса столкнулись лицом к лицу с младшим вахмистром Босаком — тот шел нам навстречу и нес на руках вахмистра Броусека. Лицо Броусека было залито кровью, сам он был без сознания. Несколько часов назад Броусека послали на этот участок старшим другого наряда. А напарником его был Янчаржик.