– Понимаете, она ненавидела своего супруга. Девушка вышла замуж и только спустя некоторое время поняла, что наделала. А потом…
Ее охватило отчаяние, так он описал ее положение. Она пыталась найти выход и так и этак. Своих денег у нее не было – она полностью зависела от старого мужа. Леди Барнаби жила в золотой клетке, а ключ от дверцы был у сэра Джорджа. Она не сознавала силы своих чар, поскольку как женщина еще не расцвела. Кроме того, она была натурой алчной. Эту черту Вивьен Барнаби мистер Саттерсвейт выделил особо. Наряду со своенравностью ей были присущи жадность и желание красивой жизни.
– С Мартином Уайлдом я никогда не встречался, – продолжил мистер Саттерсвейт, – только слышал о нем. Я знал, что он живет почти в миле от дома супругов Барнаби, владеет фермой. Леди Барнаби проявляла интерес к сельскому хозяйству или же делала вид, что оно ее увлекает. Мне же всегда казалось, что она просто делала вид. Думаю, что подлинный интерес женщина испытывала не к ферме, а к ее владельцу. Уверен, что в Мартине Уайлде она видела путь к спасению, поэтому и цеплялась за него, словно ребенок за игрушку. Но чем все это могло закончиться? Только одним. Мы знаем, каков был конец: на суде зачитывались письма Вивьен. И знаем, что молодой человек сохранил ее письма, а она его – нет. Так вот, из них видно, что чувства Мартина Уайлда постепенно охладевали. Он сам в этом признался. Дело в том, что в Диеринг-Вейл, где он жил, у него появилась девушка. Ее отец работал там врачом. Может быть, вы заметили ее в суде? Ах да, я совсем забыл, что вы там не были. В таком случае попытаюсь вам обрисовать ее. Хорошенькая блондинка, правда, возможно, глупенькая. Очень спокойная и, что самое главное, необычайно преданная натура.
В ожидании слов одобрения он посмотрел на мистера Кина, но тот только улыбнулся.
– Последнее письмо леди Барнаби зачитывалось во время судебного разбирательства. Наверняка вы его видели – текст публиковался в прессе. Это то самое письмо, которое было написано ею утром в пятницу, тринадцатого сентября. Оно изобиловало резкими упреками и странными угрозами, а заканчивалось мольбой прийти к ней в шесть вечера того же дня. Женщина написала: «Я оставлю боковую дверь открытой, и никто твоего прихода не заметит. Буду ждать тебя в музыкальной комнате». Это письмо она отправила с посыльным.
Мистер Саттерсвейт ненадолго прервался, а затем продолжил:
– Когда Мартина Уайлда арестовали, он, как вы знаете, поначалу все отрицал. Сказал, что его в «Диеринг-Хилл» в тот вечер не было. Заявил, что в то время был на охоте. Когда же ему предъявили неопровержимые доказательства – а вы помните, что полиции удалось обнаружить на двери и двух бокалах его отпечатки пальцев, – Уайлд признался, что встречался с леди Барнаби и что после возникшей между ними ссоры пытался ее успокоить. Он клялся, что ружье оставил на улице, прислонив его к стене дома, а когда уходил, женщина была живой и невредимой. Он также утверждал, что, покинув «Диеринг-Хилл» не позже четверти седьмого, сразу отправился домой. Однако следствием установлено, что молодой человек вернулся к себе не раньше чем без четверти семь. Получалось, что на дорогу до своей фермы у него ушло целых полчаса. Как я уже вам говорил, расположена она в неполной миле от дома Барнаби. О своем охотничьем ружье, по его утверждению, он совсем забыл. В это с трудом верится, но все же…