Его вновь охватила глубокая, тяжёлая депрессия, писать что-либо он перестал, несмотря на то, что оставались ещё не завершенными, задуманными, но не начатыми и романы, и повести, и рассказы. Он понял, что все его сочинения никому не нужны, что никто никогда ими не заинтересуется, даже если их выложить в интернет. Да, он отправлял свои работы на различные литературные интернет-ресурсы, но неосуществленной мечтой его было опубликование книги, обыкновенной бумажной книги, которая поступит в книжные магазины, которую будут покупать, читать. Теперь же ему стало ясно, что если он даже и опубликует свой роман, и даже если книга и появится на прилавках магазинов, то покупать и читать её никто не станет, поскольку имя его никому ни о чем не говорит, а писатель без имени — это писатель без читателей. А писатель без читателей — это не кто иной, как графоман.
Связи со своими бывшими друзьями, писателями и поэтами славного города Понтополя, он уже почти не поддерживал, иногда поздравлял с праздниками, но ответы получал редко, единственным человеком на этом свете, с которым он продолжал переписываться по электронной почте, была его дочь, жила она с мужем в далеком Петербурге, что назывался когда-то красивым и гордым именем, Ленинград. Он знал, что не так давно стал дедом, около года тому назад родилась внучка, которую он ещё не видел. Василий Петрович хотел бросить все и уехать в Питер к дочери, но определённые обстоятельства не позволяли ему реализовать свое желание.
Чтобы уехать из этого отдаленного посёлка, нужно было бы продать дом, но это было почти невыполнимо, выставлялись на продажу дома и гораздо лучше того, что он имел несчастье приобрести, но покупателей не находилось. Второй немаловажной причиной была та, что о продаже городской квартиры и покупке дома в сельской местности дочери он ничего не сообщал, он и представить себе не мог, как она отреагирует на эту его отчаянную глупость.
Депрессия, овладевшая Василием Петровичем, делала жизнь бессмысленной и не нужной, всё, что было в ней и хорошее и плохое давно уже прошло, а впереди уже не было ничего, ничего такого, ради чего стоило бы жить. Многие, оказавшись в ситуации Василия Петровича, искали утешение в алкоголе, но Василий Петрович не пил, нет, раньше, конечно, он выпивал, даже напивался до чертиков иногда, но потом, вдруг, опьянение перестало приносить ему облегчение. Состояние это стало для него некомфортным, даже небольшое количество спиртного вызывало в нем раздражение и неприязнь к самому себе. Он, конечно, мог принять небольшую дозу алкоголя, но только для того, чтобы не обидеть собеседника, например, такого, как сосед Коля. Находясь в трезвом состоянии в подвыпившей компании, Василий Петрович чувствовал себя стесненно и неуютно и старался покинуть эту компанию при первой же возможности.