— Ничего, Никита Петрович — ужо покажем свеям кузькину мать!
Недобро щурясь, Пахом Лютоев передал аркебузу небольшому юркому пареньку и вытащил из ножен устрашающих размеров саблю.
Внезапно напасть, навалиться, не дать врагам выстроиться в шеренги, выстрелить, перезарядить мушкеты. В это имелся смысл, все же силы сторон были примерно равными. Вполне можно шведов разбить, вполне! Особенно если управиться с артиллерией. Интересно, на чем они эти пушечки будут тащить? Уж точно не на себе… а лошадей на пристани что-то не было видно. Ну, так и что? Лошадок возьмут в селе, для того его и окружают! Как говорят сами шведы — реквизируют.
Не доходя до пристани, Бутурлин приказал зарядить все, что могло стрелять. Мушкеты, аркебузы, пистолеты…
— Стреляем сразу. Выбиваем всех, кто у пушек. Затем бросаем ружья… И в бой!
Азартно потерев руки, лоцман вытащил из-за пояса пистолет и, ловко натрусив пороха на затравочную полку, негромко бросил:
— Ну, парни… с Богом! Вперед!
Шведские артиллеристы в широких штанах и черных шляпах как раз возились с пушками, скатывали их с пристани, разворачивали в ожидании лошадей. Грозные стволы оружий смотрели на реку. Никто, никто из шведов не ожидал нападения тотчас же, вот прямо сейчас! Наоборот, судя по всему, они готовились выкуривать ополченцев из болот, быть может, довольно долго.
Вот и с пушечками возились неторопливо, даже боевое охранение не выставили — хотя бы кого-то из пикинеров. Вели себя беспечно, как у себя дома. Так ведь они и были дома! Можно сказать, в глубоком тылу. До русской-то границы — верст двести! Чего тут опасаться-то? Мятежники? Так они где-то в болотах прячутся. Ничего, сейчас доблестная шведская армия всех этих чертей…
— Огонь! — внезапно выскочив на расстояние пистолетного выстрела, приказал Бутурлин.
Грянул залп, сразу же выведя из строя около дюжины пушкарей. Кто-то был сразу убит, кто-то, катаясь по земле, стонал от боли.
— Атака!
Бросив огнестрельное оружие после первого же выстрела, отряд лоцмана рванул в рукопашный бой. Засверкали тесаки и сабли! Кого-то из зазевавшихся пушкарей уже подняли на рогатины…
Впрочем, шведы быстро опомнились, все же не погулять вышли. Оставшиеся в живых пушкари вовсе не бежали в страхе, а принялись яростно отбиваться — кто палашом, кто пикой, а кое-кто — и банником! Оп… так ударил — едва Акимке головенку не снес. Хорошо, парнишка оказался юркий, увернулся, присел — да и достал врага сабелькой.
Сабля была нынче и в руках Никиты Петровича. Тяжелая боевая сабля с длинным, слегка изогнутым клинком. Оружие изящное, грозное, коим можно было и колоть и рубить… все же больше рубить, чай, не шпага.