Ей это безразлично. Зияющая дыра на месте соседской квартиры, убитая и выпотрошенная комната с завораживающими чернотой провалами вместо стен с двух сторон, обломки кирпичей и мебели вперемешку с растерзанными взрывами пакетами и коробками — всё видится словно бы издалека, напоминая кадры из просмотренных ранее документальных фильмов. Звуки слышатся приглушённо, как через ватное одеяло, не донося до сознания никакой осмысленной информации.
Витя трясет её за руки, за плечи и что-то говорит с повышенно-требовательной интонацией, но Верочка не понимает сути обращенных к ней слов. Потом, отодвинутая с дороги в сторону, она лишь безучастно наблюдает, как он лазает по руинам её бывшего дома, собирая по крупицам то, что можно ещё собрать, и бросает с налету, как придётся, в дверной проём не пострадавшего от расстрела коридора. Потом он куда-то уходит и возвращается обратно, перемещает с места на место груды кирпичей и завалы штукатурки, носит какие-то вещи, возникает то там, то здесь, нагруженный обломками досок, кусками мебели и водопроводных труб…
Потом он перетаскивает Верочку из уничтоженной комнаты в коридор через образовавшийся с той стороны завал, сначала безуспешно подталкивая её снизу, а потом, встав ногами на импровизированную баррикаду и подтягивая обмякшее тело за одежду наверх, руками и зубами, себе на грудь. После чего волоком, прямо поверху хаотично набросанных предметов, оттаскивает её на кухню. И возвращается обратно.
Верочка, лёжа на кухонном полу с безвольно сложенными на груди руками, слышит издалека стук заколачиваемых Витей в коридорную дверь досок: бомм-бомм-бомм-бомм… И проваливается в забытьё.
Очнувшись от не принёсшего облегчения сна, она находит в себе силы слегка растереть затёкшую на жёстком полу поясницу. Витя шебуршится в коридоре, и, глядя на яркие, прыгающие по стенам полосы света, Верочка понимает, что у него в руках карманный фонарик.
«Света нет?» — спрашивает Верочка мальчика.
«Есть», — глухо отвечает тот и тут же добавляет с иронической интонацией: «Я экономлю».
Верочка судорожно усмехается, и произнесённая Витей фраза начинает казаться ей всё более и более забавной. Она смеётся, сначала отрывисто, потом уже без остановки и всё более громко, пока, наконец, не в силах совладать с собой, не переходит на безудержный истерический хохот. Слёзы катятся по её перекошенному лицу, и Верочка чувствует на губах их солёно-горький привкус. Сквозь непрерывно льющиеся по щекам потоки она видит, как Витя появляется перед кухонной дверью и наблюдает за её хаотическими телодвижениями. К его макушке многочисленными перекрещивающимися оборотами бинта привязан горящий карманный фонарик, и свободные белые концы узких марлевых полос свисают с обеих сторон от ушей до самых плеч юноши. Это кажется ей невероятно смешным, и Верочка, уже почти не замечая ничего вокруг, бьётся в захлебывающихся визгом спазмах смеха об окружающую её мебель. Потом Витя, видимо, приносит из ванны воды — и Верочка чувствует на лице спасительный удар выплеснутой на неё с размаху отрезвляюще холодной жидкости.