Потом они неторопливо движутся в направлении окраины, втянув головы в поднятые воротники и постукивая об асфальт озябшими ногами, по уже незнакомому им городу, видя его словно в первый и последний раз… Нигде нет ни одного прохожего, ни одного костра, ни малейших признаков жизни. Только слева, из-за соседних домов, раздается звериное рычание танков, угрожающих пустоте своими вздернутыми стволами. Да всё так же шумит за домами оживленная трасса, и сквозь проходы между зданиями мелькают один за другим силуэты идущих на северо-запад машин. Разбомблённые руины попадаются им после каждого пятого или шестого дома. Яркое солнце позволяет разглядеть запылённые стёкла плотно зашторенных изнутри окон, сломанные детские площадки и брошенные посреди проезжей части машины.
В лесу их встречает ослепительное великолепие красок. Сквозь ярко-зелёные угловатые облака льются вниз насыщенные потоки золотого сияния. Лилово-оранжевая, переливающаяся на солнце поверхность почвы здесь оказывается намного ярче, чем в городе. Серые стволы деревьев покрыты голубовато-матовым налетом, среди которого то тут, то там вспыхивают мелкие рыжие искорки. К аромату ванили примешивается ещё какой-то, незнакомый и умиротворяюще печальный запах. Витя не успевает остановить Верочкину руку, и та проводит не защищёнными перчаткой пальцами по стволу упавшего дерева. На её руке тут же образуется раздражение, похожее на химический ожог.
«Если хотите в туалет, лучше бы смыть», — напоминает ей Витя, — «Потом будет хуже».
«Не хочу», — отвечает она и засовывает обожжённые пальцы в рот. Кожа имеет в этих местах чуть кисловатый привкус, который так и остаётся на её языке.
Верочка оглядывается вокруг и никак не может налюбоваться незнакомой, всё больше удивляющей и восхищающей её природой. Витя рассказывал ей обо всём этом со всеми подробностями, но поговорка права: увидеть собственными широко раскрытыми глазами — это совсем не то же самое, что слышать из чужих уст. Осыпавшиеся с деревьев ветки, во множестве валяющиеся на земле, ломко хрустят под её подошвами, и Верочка, прислушиваясь к отрывистым звукам, находит в них всё новые и новые музыкальные интонации.
Они подходят к берегу ручья. Он оказывается обмелевшим, его опустившиеся берега покрыты пушистым сине-зелёным налетом, а незамерзшая водная гладь — плотной, словно бы натянутой на её поверхность, переливающейся всеми цветами радуги плёнкой. Верочка бросает в ручей ледоруб, и тот проваливается сквозь образовавшуюся полынью с глухим утробным бульканьем. Верочка подходит к самому краю осыпающегося под её ногами берега и, вытянув шею, пытается рассмотреть дно, но его не видно ни через пастельно-розовую воду, ни через тонкую у берегов поверхность покрывающей ручей плёнки. Витя решительным движением удерживает её от того, чтобы она опустила в воду руку.