Но к этому боярскому благодушию и я не в малой степени приложил руку. Взять хотя бы ту же дезинформацию с пушками. Огнестрельное оружие требовалось как–то дезавуировать и скомпрометировать. Вот на одном из праздников я и устроил весёлый, вовсе не страшный фейерверк с шутихами–хлопушками и яркими конфетти. Ну и как можно, после такого представления, начать всерьёз опасаться всех этих гнёздовских пукалок? В деле–то их никто и никогда из боярского рода–племени не видел. А дружинники имели строгий приказ Изяслава Мстиславича об увиденном помалкивать. Как военноначальника меня в серьёз мало кто воспринимал. Но зато, как предприниматель, купец, алхимик я пользовался всеобщим уважением и воспринимался как наиважнейший авторитет в этих областях знаний и умений. Но дела–то эти были, по мнению общественности, больше купеческого свойства, весьма далёких от настоящих княжеских. Горожане, походя, беззлобно посмеивались над княжичем, дескать, не своим делом он занимается. Ну, да, я был не в обиде, как известно, "хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!"
А где–то с конца 1234 г. мне стало, по большому счёту, плевать на мнение боярства и их приспешников. Гнёздовские полки, к тому моменту, окончательно сложились, вооружились, обретя свою боевую форму, правда, пока ещё только потенциальную, потаённую до поры до времени от непосвящённых. Но всё это ожидало меня ещё впереди. А пока меня за глаза, на фоне успехов в торговом деле, стали звать не иначе, как "княжич–купец". Чуть позже, на ниве успехов в банковско-ростовщическом деле, прозвище переиначили на Владимира Калиту. Излишней мнительностью я не страдал, поэтому на всё это устное народное творчество смотрел сквозь пальцы. Продолжая жить по–принципу – хоть горшком меня называйте, только в печь не ставьте!
Не смотря на данный самому себе зарок, больше месяца в Гнёздове мне усидеть не удалось. В начале декабря сбежал–таки на несколько дней в столицу. Денежные вопросы мне не давали покоя и лишали сна.
– Отец, у меня к тебе деловой разговор.
– Слушаю, сыне, опять что–то придумал? – ухмыльнувшись, заинтересованно сощурил глаза Изяслав Мстиславич.
– Через Смоленск летом проплывал венецианский торговый «гость». Мы с ним долго разговаривали, я его о многом сумел расспросить. Более всего меня заинтересовал его рассказ о венецианских банках, по-нашему ростовщических домах. После чего долго обдумывал наш разговор. И вот сейчас, когда заработало бумажное производство – самое время дать ход новой для Руси идеи – купцов–ростовщиков организовать в «Ростовщический дом – Ростдом». Смоленские ростовщики образуют центральный «Ростдом», ростовщики в других городах княжества – отделения центрального смоленского «Ростдома». Центральный «Ростдом» будет иметь большую часть паев в отделениях других городов княжества, а большую часть паев самого «Ростдома» будет контролировать СКБ – Смоленский княжеский банк.