– Пошли, отче, посмотрим.
Архимандрит, нехотя повернул налево и с явным недовольством повёл навязавшуюся на его голову честную компанию по раскисшей от грязи тропе.
– Нашу монастырскую мельницу водяную измыслил брат Мефодий, он сам родом из ромеев, у них там, в империи, подобных чудовин много, – говорил архимандрит, стряхивая с обуви налипшую на неё грязь.
На «санном дворе» дворе стояли четыре больших избы: в двух из них делали сани, телеги, колёса и все сопутствующие им детали, а в двух других жили «чернеческие (монастырские) холопы», которые по мере сил и способностей помогали в производстве.
Первым делом мы зашли в жилую избу, там, два десятка оборванцев, соревнуясь кто быстрей, наперегонки хлебали из горшка чечевичную похлёбку. При нашем появлении все они повыскакивали с лавок и повалились на колени.
– Где Алексий? – спросил архимандрит у монастырских работяг, а мне, после их ответа, пояснил, что Алексий главный их мастер в колёсном производстве.
– Понятно, – ответил я ему, – брат Мефодий у вас теоретик, а Алексей практик.
– То ты, верно, подметил княжич. У Алексия золотые руки, у брата Мефодия – голова.
А мне на эти слова архимандрита вспомнилась народная мудрость «Дурная голова рукам покоя не даёт». Алексий нашёлся в производственном секторе, активно «колдуя» над тележным колесом.
Как оказалось, само водобойное колесо было на зиму снято с речки, а все его механизмы, валы–шатуны разобраны и хранились прямо в этой же мастерской. Я не только тщательно осматривал все конструкции, но и активно переговаривался с отирающимися рядом рабочими, пытаясь понять, кого из них следует сманить у архимандрита к себе. Ненавязчиво я смог узнать у работяг кто из них участвовал в постройке и может в принципе смастерить подобное колесо с мельницей, про себя выделив и запомнив имена самых перспективных «робят пустошки». Покончив с расспросами, я попросил архимандрита провести меня к месту гончарного производства.
Монастырский «гончарный двор» делился на три секции. Горшки и иная глиняная посуда производилась в помещении, всё плинфяное производство размещалось прямо под открытым небом, а продукция обоих производств обжигалась в странного вида гончарной печи. Гончары весело наяривали на ножном гончарном круге: в нижней части оси он имел маховое колесо, приводимое в движение ногами. А в выкопанной посреди двора яме несколько покрытых глиняной коростой мальцов, упорно месили ногами глину с песком. Здесь я также, в ходе «экспресс–допроса», выяснил кто из присутствующих соображает в плинфяном производстве, а также имеет представление о том, как складывать печь.