– Нет, я не хочу, чтобы ты звала гребаного лекаря, стерва ты черствая! – рявкнул он. – Я хочу знать, что, в бездну, ты несешь!
– Скаева дал разрешение убить Мию. Нам точно известно, когда и как она проникнет в гору. Ее судьба предопределена, вопрос решен. Я знаю, как сильно ты ее любишь, и хотела, чтобы ты услышал это от меня.
– В смысле ты хотела позлорадствовать, мать твою!
– Если ты думаешь, что это доставляет мне удовольствие…
– А зачем, ради бездны, ты еще заявилась? – Старик часто заморгал, потирая ноющую руку, его тело покрылось холодным потом. – Конечно, ты этим наслаждаешься, Зилла! Так всегда было и так всегда будет!
– О, ты ведь так хорошо меня знаешь, да?
– Нормально я тебя знаю! – буркнул Меркурио и, скривившись, согнул пальцы левой руки. – Лучше, чем кто-либо другой д-до или после. Я видел тебя на вершине успеха и наблюдал за тобой, когда ты была на дне. Какого хрена, по-твоему, я решил закончить наши отношения?
Женщина фыркнула, ее голубые глаза засверкали.
– Меркурио, мне было плевать сорок лет назад, а сейчас – так тем более.
– Некоторые из нас пришли сюда, потому что верили. А другие – потому что у них не было выбора. Но ты? – Меркурио вновь сморщился, царапая себе плечо. – Ты пришла в это место, потому что тебе оно нравилось. Ты любишь причинять людям боль, Зилла. Ты всегда б-была бессердечной…
Меркурио часто заморгал, поднимаясь на ноги.
– …б-бессердечной…
Старик ахнул и схватился за грудь. Затем попятился к стене, его книга свалилась на пол, кувшин с вином упал и разбился о камень. Он снова ахнул, его лицо исказилось, губы двигались, не произнося ни звука.
Друзилла тоже вскочила и округлила глаза.
– …Меркурио?
Он упал на колени. С его губ сорвалось несвязное бульканье, руки прижались к сердцу, комкая ткань мантии. Леди Клинков стукнула кулаком по двери, закричала, и в комнату ворвались Десницы. Старик упал лицом в пол, ноздри заполнила вонь вина и мочи.
– Отнесите его к лекарю! – рявкнула Друзилла.
Меркурио почувствовал чьи-то крепкие руки на своей пояснице, и Десница-двеймерец поднял его и закинул на широкое плечо. Старик застонал, его веки затрепетали. Затем почувствовал торопливые, ритмичные шаги, услышал, как Друзилла выкрикивает приказы, заглушая бесконечную песню церковного хора. К счастью, боль его больше не мучила. С губ свисала длинная слюна, и он продолжал бормотать какую-то чепуху. Его понесли по темным коридорам и вниз по спиральной лестнице, лоб Меркурио стукался о спину Десницы. Друзилла следовала за ними и качала головой.
– Глупый старый дурак.