Слушает мальчик и тихо так спрашивает: «А красочки там, на том свете, будут?»
— Вот как надо любить свое дело!
Старый художник лез в карман за платком, сам взволнованный этим своим рассказом, трубно сморкался и всхлипывал, снова вспомнив про «красочки».
Митька, не выдержав, спрашивал, кто же был этот мальчик.
— Это не важно кто. Важно, что из него получился художник. Великий русский художник! Это и есть самое важное.
Однажды Колька на перемене, собирая вокруг себя публику, начал распространяться о том, как хорошо кто-то сделал — урезал уроки талицкого искусства. Увлекся и не заметил, как подошедший Норин встал, опершись на палку, и слушал его разглагольствования.
— Это серьезно вы… про искусство про наше? — недовольно задвигав бровями, спросил его старый художник.
Колька смутился, но ненадолго. Ответил твердо и не без вызова:
— Да, я так считаю. Только время у нас отнимает, а пользы — как от козла молока!
— Вот как?! — проговорил удивленно и медленно Норин. — Простите, как ваша фамилия?
Колька сказал. И добавил:
— Пойдете директору жаловаться?
— К директору я не пойду, это вы зря, — вспыхнув, с трудом удержался художник. — А вот скажите-ка мне, товарищ Корнильев: вы знали, куда поступали, в какое такое училище?.. Знали? Вот и прекрасно! К чему же тогда эти ваши претензии?! — Глянул на Кольку эмалево-голубыми глазами: — Кроме того, должен вам доложить, что сам Рафаэль не брезговал прикладным искусством, орнаменты создавал. Рубенс делал картины для гобеленов, Растрелли мебелью занимался и сервировкой столов. Казаков, архитектор русский великий, проектировал люстры, Воронихин — вазы, Врубель — тот увлекался майоликой. А вот товарищ Корнильев не хочут, они не желают, для них это низко, видите ли!..
Кругом засмеялись, а Колька смешался, не ведая, что отвечать.