Волостному начальству известно: у Лепешинских сегодня семейный праздник. Съедутся гости, ссыльные из Минусинска, села Тесинского, Шушенского, в пятидесяти, ста верстах от села Ермаковского. Высшими властями уездному и волостному начальству дано указание: строжайше следить, чтобы сосланные социал-демократы не занимались политикой, и, наоборот, семейную жизнь и отвлекающие от политики семейные радости велено поощрять.
Звенят колокольцы по дороге в село Ермаковское. Трясутся на ухабах двуколки и ходки на тонких колёсах. Спешат гости.
В то время, когда у Лепешинских готовились к встрече гостей, Ванеевы тоже были заняты хлопотами. Вернее, была занята Доминика Васильевна. Вместе с хозяйкой они перетащили кровать из комнатушки, называемой кабинетом Ванеева, в большую. Поставили к окну, застелили всем чистым, и Доминика Васильевна уложила мужа на свежую постель, на высоко взбитые подушки и вытерла со лба у него обильно выступивший пот.
— Чёрт возьми, ослабел, — виновато улыбнулся Ванеев.
— Ничего, пустяки, милый.
Живя между отчаянием и надеждой, она научилась управлять собой, когда темнеет в глазах от тоскливых предчувствий.
— Серденько моё, — сказал Ванеев, с любовью глядя на её потяжелевший стан в свободном платье-капоте.
— Хитрец, по-малороссийски заговорил, чтобы как-нибудь подольститься.
— Малороссияночка моя, — медленно выговорил он.
Он слёг дней десять назад. Всё шло ничего — после разных болезней, не отпускавших от самой тюрьмы, здесь, в Ермаковском, куда недавно их перевели наконец из студёного, с колючими ветрами Енисейска, он немного поправился, ожил, как вдруг ни с того ни с сего хлынула горлом кровь. Доминика испугалась, закричала:
— Спасите! Спасите!
Он тоже испугался. Побежали за доктором. Участковый доктор Семён Михеевич Арканов, человек сердечный и расположенный к ссыльным, немедля пришёл. Велел достать из погреба льду. Давал глотать маленькими дольками. Что-то ещё делал, чтобы остановить кровотечение. От потери крови Ванеев обессилел, не мог поднять руки. Жизнь уходит, почувствовал он.
— Умираю?
— Ещё чего! Больно торопитесь. У внуков на свадьбе отпляшете, тогда и помирайте с богом.
Доктор Арканов был флегматичен и неуязвимо спокоен. Его спокойствие ободряюще действовало. «Не умру, — поверил Ванеев. — Не умру. Справлюсь. Встану».
Он лежал на чистой постели, на высоких подушках, ощущая свою лёгкость, почти невесомость. Представлялось детство в Нижнем, на Волге. Закрыл глаза, и тотчас закачало, понесло, и он поплыл в лодке по реке. Лодка резала носом воду, у бортов шумело, волны мерно откатывались к берегу, набегали на песок. Он плыл под высоким ярко-зелёным откосом. Долго, долго. Без конца.