— Какие еще перекуры? — поразилась Клавдия Ивановна, расширив и без того большие глаза.
— Ну, это мы так перерывы называем, — пояснила со смущенным смешком Лешка.
Мать не утерпела:
— Кто же виноват, что ты так устаешь? С твоим здоровьем…
Лешку словно сдуло с табурета. Она исчезла из кухни, а через минуту положила на стол перед матерью получку и подарки: чернильницу с крышкой в виде Царь-колокола — отцу, отрез штапеля на платье — матери, шахматы — Севке.
Клавдия Ивановна прослезилась от радости: первая получка!
Лешка потерлась щекой о ее щеку, протянула ладонь.
— Потрогай!
Ладонь у нее как напильник в насечках.
Сердце у Клавдии Ивановны дрогнуло. И жаль девочку, и, кто знает, может быть, она, мать, действительно не понимает, а так надо.
Все еще делая вид, что она очень недовольна работой дочери, Клавдия Ивановна пробурчала:
— Разве такие руки должны быть у девушки?
«Вот мамка чудачка», — ласково подумала Лешка и стала рассказывать о случае с мастером, о комитете комсомола, о том, какой настоящий, самый настоящий Григорий Захарович. Он один только сумел прочитать сложнейшие чертежи котлов, недавно «на минутку» слетал в Ленинград посмотреть там что-то на заводе.
— А знаешь, какой справедливый!
— Ну ладно, — перебила ее мать, — садись обедать, а то совсем в скелет превратишься.
После первого она пододвинула дочери любимое блюдо — тыквенную кашу с рисом и молоком. Набив ею рот, Лешка раскрыла книгу «Гранатовый браслет». Знает, что вредно читать во время еды, но ведь жаль каждую минуту.
Она даже любит читать сразу две книги: остановится на самом интересном месте и отложит, чтобы подольше не знать, что будет потом, а сама тут же открывает другую. При чтении светлые волосы Лешки спадают на лицо, но она ничего не замечает.
Истребив две тарелки каши, Лешка помыла посуду, починила распроклятые босоножки, сделала новую обмотку у электроутюга и тихо — отец спал — взяла у него на столе пишущую машинку. Отец купил ее недавно по случаю, за бесценок. В ней не было буквы «е». Отец печатал двумя пальцами свои партизанские воспоминания, чтобы отдать их потом в областной музей. Сначала он написал от руки и попросил дочь перепечатать. Лешка взялась было, да бросила.
— Не хочу!
— Почему? — изумился Алексей Павлович.
— Вымысел!
— Какой такой вымысел?! — оскорбился отец.
— Партизан было двадцать, а фрицев целая рота, и они разбежались!
— Что ты в этом смыслишь! — повысил голос отец, что с ним случалось очень редко. — Фрицы так нас боялись, что, когда спать ложились, бомбы к дверным ручкам привешивали. Ну, я тебе и не дам печатать этот материал. Критик!..