Только Ваню она не сумела отстоять, вмешался Федор Иванович, которого бабушка побаивалась, и мальчика отвели в детский сад.
— Садись, позавтракаем, — предлагает бабушка.
— А что ты дашь? — интересуется Иришка.
— Жареную картошку.
— Не буду.
— Почему?
— Не знаю, какой в ней витамин.
— Ну, это ты глупости говоришь.
— Неправда! Ты сама глупости говоришь!
Вера, войдя в комнату и услышав окончание разговора, возмущенно вмешивается:
— Как ты, негодница, смеешь так отвечать бабушке?
Она хватает за руку и шлепает дочку, та поднимает неистовый рев.
Наконец Вере это надоедает.
— Ну что ты такой шум подняла?
— Да-а-а… — размазывая слезы по круглому, упитанному лицу, канючит Иришка. — Для наказания достаточно небольшого подзатыльника, а ты…
— Бедная, несчастная, так уж и больно?
— Не так больно, как обидно. Я хотела, чтобы все было тихо, спокойно, а ты подняла драку.
— Ну хватит, извинись перед бабушкой.
Иришка молчит.
— Ты больше не будешь?
— Нет.
— Что — нет?
— Что сказала, то и нет.
Бабушка вступается:
— Она не будет.
Иришка говорит неопределенно:
— Будем жить — сама узнаешь.
Со двора пришел Федор Иванович — он копал в саду червей для завтрашней рыбалки, — стал проверять поплавки, грузила.
Кто-то тихо постучал в дверь.
— Войдите! — крикнула Вера и обомлела.
На пороге стоял Анатолий Иржанов.
Он приехал еще вчера, остановился в гостинице; у Лобунца узнал о замужестве Веры и новый адрес Сибирцевых.
— В жизни тебе такую не найти, — с грубоватой прямолинейностью сказал ему Потап о Вере.
Анатолий промолчал. О чем говорить, если тот прав?
В гостинице Иржанов долго лежал на койке, все думал, как повидать дочь. Подстеречь ее на улице? Но ведь он не узнает девочку. Неужели он не имеет права даже на встречи с ней?
Анатолий решил пойти к Сибирцевым домой.
С утра он не мог заставить себя съесть что-нибудь. Курил папиросу за папиросой. Когда пачка опустела, пошел в буфет. Папирос там не оказалось, зато висело предупреждение: «Здесь не курят».
Иржанов расспросил, как добраться до улицы Космонавтов, сел в автобус. Получив билет, загадал: «Если в номере билета будут две тройки — к счастью». Троек не оказалось ни одной. Да и какого счастья ему ждать? Родители умерли один за другим, может быть, не пережив позора, который он навлек на их головы. Теперь на всем свете одна Иришка.
Анатолий вышел из автобуса за две остановки до нужной ему и решил пройти пешком.
Возле дома на Фестивальной, где жила когда-то Вера, цвели каштаны. Здесь же рядом выросло кафе «Алые паруса» — легкий сплав стекла и белого металла. Напротив виднелся бытовой комбинат с веселой вывеской «Спасибо».