Вот у меня и зародилась идея… Ну да вы сами всё поймёте, вот только с вашего позволения, дальнейшее я представлю в более понятном вам виде. Так сказать, переведу на понятный язык все эти: «Кар-кар».
Тем более, что костерок уже вполне весело потрескивает, а я уже соорудил импровизированный вертел: воткнул пару рогулек в землю по краям и приготовил палку, которая должна стать вертелом, а также пару тонких веточек, чтоб примотать к нему Белоголового.
— Ну что же, чудо в перьях, готов к смерти? Ты не волнуйся, я же не садист какой, не буду я перья выщипывать, вдруг помрёшь, — и мерзко так хихикаю. — Просто подвешу над огнём, сам осмалишься.
И вдруг мой оппонент перестал кричать и биться в конвульсиях, гордо так бросил:
— Ты не сможешь насладиться моими криками подлый колдун. Белоголовы умеют умирать достойно.
Ого, я почти угадал с именем. Хотя, похоже, это не имя, а фамилия — семейное прозвище. Кажется, всё будет сложнее, чем я рассчитывал. Хм… Неужели и правда придётся жарить? Не хотелось бы. Ну да, в крайнем случае, убью его через пару секунд. Вроде как, сердце не выдержало. Хотя жаль, жаль. Смелый парень.
Приматываю его к палке и медленно придвигаю к огню. И вдруг слышу:
— Не делай этого, колдун, это я напал на тебя. Моя вина, мне и отвечать.
Смотрю на говорящего и балдею. Ну почти один в один: вон и перья на голове, и рожа такая же наглая, вот только видно, что моложе, и сильно моложе. Сын? А это шанс…
— Ну и что? Может ты, а может кто другой, он вождь, вот и пусть ответит за всех. А то мало ли, может, ты его просто выгородить хочешь? Да и сейчас-то командовал он, значит, и жарить его надо.
— Умоляю, колдун, — умоляюще закричал парнишка, — пощади отца.
— Отца? — делаю удивлённое лицо. — Вот оно как…
— Не слушай его, — взвыл старый ворон, — это я напал на тебя тогда и сейчас. Ты мерзкий слизняк… — ну дальше неинтересно. Главное, что он решил разозлить меня, чтоб я не передумал. А я-то как раз и передумал.
Старик занял своё место в ветвях, вновь облепивших его с ног по самый клюв, а молодой заменил его на вертеле, гордо храня молчание. А остальные птички как разошлись… Не думал, что у пернатых такая богатая фантазия. Хотя оскорбления были в основном птичьи, но иногда проскакивало и кое-что стоящее — общение с людьми не прошло даром, понахватались.
Вот только чем ближе я подносил вертел к огню, тем меньше слышалось оскорблений, и вскоре они затихли совсем. Не понял? Что такое? Я что, ошибся и мне придётся убить этого мальчишку только за то, что он любит отца? Но вот неожиданно со всех сторон на меня посыпались мольбы о пощаде и предложения убить их… от каждого. Но отпустить Белоголовых.