Вишнёвый сад. Опыт медленного чтения
Александр Минкин
Посвящается памяти Анатолия Эфроса и Владимира Высоцкого
“Ах, Чехов! Ах, классика всегда современна!” – восклицает экзальтированная старушка-учительница. Мы смотрим на нее свысока: наивная дура. А потом случайно приходим в театр и слышим, как в “Дяде Ване” замечательный доктор (запойный алкоголик) патриотически страдает:
АСТРОВ: Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи. Надо быть безрассудным варваром, чтобы разрушать то, чего мы не можем создать. Лесов всё меньше и меньше, реки сохнут, климат испорчен, и с каждым днем земля становится всё беднее и безобразнее.
Разве ж это XIX век? Нет, это наш, XXI-й, во всей красе.
Внешне слова остались прежними, но смысл ужесточился радикально. “Русские леса трещат под топором”. Тогда – под топором, сейчас – под бульдозером. А ради чего?
Русские – сколько их осталось на планете? Сто миллионов или десять тысяч? Мы же не по паспорту судим – мы же не чиновники. И не по форме черепа – мы же не расисты.
Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты. Скажи мне, что ты ничего не читаешь, и я скажу, что ты никто. Или из вежливости промолчу. Русские живут в XXI веке, а душа их – своей тоски не понимая – глядит в XIX век сквозь дымящуюся яму ХХ-го.
… Однажды и совершенно случайно обнаружилось, что прежде я совсем не понимал классическую пьесу “Вишнёвый сад”. Начал копаться, и на несколько лет это стало любимым занятием.
* * *
Чтобы читатели не мучились, вспоминая “кто – кто?”, вот список персонажей:
РАНЕВСКАЯ ЛЮБОВЬ АНДРЕЕВНА, помещица.
АНЯ, ее дочь, 17 лет.
ВАРЯ, ее приемная дочь, 24 лет.
ГАЕВ ЛЕОНИД АНДРЕЕВИЧ, брат Раневской.
ЛОПАХИН ЕРМОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ, купец.
ТРОФИМОВ ПЁТР СЕРГЕЕВИЧ, студент.
СИМЕОНОВ-ПИЩИК, помещик.
ШАРЛОТТА ИВАНОВНА, гувернантка.
ЕПИХОДОВ СЕМЁН, конторщик.
ДУНЯША, горничная.
ФИРС, лакей, старик 87 лет.
ЯША, молодой лакей.
Размер имеет значение
“Вишнёвый сад” – пьеса старая, ей больше ста лет.
Некоторые помнят, что поместье дворянки Раневской продается за долги, а купец Лопахин учит, как выкрутиться: надо, мол, нарезать землю на участки и сдать в аренду под дачи.
А велико ли поместье? Спрашиваю знакомых, спрашиваю актеров, играющих “Вишнёвый сад”, и режиссеров, поставивших пьесу. Ответ один – “не знаю”.
– Понятно, что не знаешь. Но ты прикинь.
Спрошенный кряхтит, мычит, потом неуверенно:
– Гектара два, наверное?
– Нет. Поместье Раневской – больше тысячи ста гектаров. – Не может быть! Ты откуда это взял?