Ко всему прочему очевидно, что будущее человечества обращено к искусственному производству животных белков и лежит в области законодательно утвержденного международной конвенцией вегетарианства.
Таким образом, доземледельческая эпоха – эпоха охотников, собирателей и скотоводов – оказывается элементом агрессивной архаики. Она работает не на процветание, обращенное в будущее, его создающее. Эпоха эта посвящает себя достатку аморальных родовых вождей, разобщенных и конкурирующих и потому стоящих вне закона, ибо закон предполагает равенство перед ним всех, что противоречит установкам “царьков”. Вожди предлагают своим приспешникам вместо наследия – добычу, вместо суда – собственную волю и прихоть (в просторечии – “понятия”). Ни о какой обращенности в будущее при таком раскладе не может быть и речи: например, один из приметных элементов культуры чести – кровная месть, будучи по сути суицидальным синдромом, действует против демографического роста.
И last but not least: простые эти рассуждения приведут нас к серьезному выводу, если мы взглянем на новейшее время и увидим, что начало апокалипсиса – весь XX век состоял из кровавых конфликтов сил модернизма с архаикой. Фашизм явился в мир, чтобы утянуть его в полуживотный культ расового превосходства, оснащенного человеческими жертвоприношениями. Сталинизм был по сути перелицовкой рабовладельческого строя с целью военного и идеологического захвата Европы, мира вообще. “Аль-Каида”, Иран, Ирак, Сирия, Ливия, Афганистан, ИГИЛ и другие квазигосударственные образования – всё это полчища архаики, управляемые подросшими до тиранов аморальными вождями допотопных варварских толп, бряцающих современным оружием, зажатым в клешнях. Они выкорчевывают не только сады мирной жизни – они сжигают сады истории и культуры, самосознание и память цивилизации, превращая ее в жестокое хищное животное, питающееся насилием и насаждением хтонически ужасающей отсталости, намеревающейся превратить всю планету в одно скотское пастбище, засыпанное радиоактивным пеплом.
Революция versus сотрудничество
В современном своем культурном значении сад – это прежде всего прообраз пробуждения, воскрешения. Что может быть увлекательнее атавистически завораживающего созерцания пробуждения природы весной, когда буйный рост и цветение околдовывают своим чудом и красотой. Сад есть отчасти атавистический алтарь, посвященный Изиде, божественному существу, проводнику существования из подземного царства в царство света. В общем-то храмы Изиды располагаются почти в каждом дворике Лондона.