– Бог в помощь! – услышал вдруг за спиной Деревнин.
Он повернул голову и увидел знакомое лицо.
К нему подъехал невысокий, но крепкий мужичок на кауром коне и в каком-то буром кафтанишке. В иных обстоятельствах Деревнин бы охотно пожелал Божьей помощи этому человеку, но сейчас приветствие его смутило, поскольку подъехавший был конюхом с Аргамачьих конюшен по имени Тимофей и по прозванию Озорной.
– И тебе! – отвечал несколько свысока Деревнин.
Все-таки конюх, пусть даже стряпчий конюх, не чета подьячему.
– Далеко ли собрался, Гаврила Михайлович? – спросил Тимофей. – Коли по пути, можно бы и вместе. Дороги-то неспокойные. Мы бы и проводили.
– А ты, Тимофей, куда собрался?
– Да я вот с товарищами по Троицкой дороге поеду. Вот и они!
Деревнин увидел как раз тех, кого они со Стенькой собирались выслеживать: конюшонка Данилку, известного ему в лицо по делу княжича Обнорского, и Семейку Амосова, который тоже был в Кремле личностью многим знакомой. Конюшонка, видать, прихватила скорбь зубовная – рожа была обмотана суконным лоскутом, прикрывшим часть правой щеки и даже угол рта, узел пришелся над левым ухом и концы лоскута заячьими ушами торчали из-под шапки.
Эту предосторожность выдумал Озорной – коли где-то поблизости Гвоздь, знающий Данилку в лицо, околачивается, то лучше его, вора Гвоздя, понапрасну не смущать…
Семейка на вороном бахмате подъехал ближе.
– Бог в помощь, Гаврила Михайлович! – поздоровался и он. – А что, далеко ли собрался?
– Да нет, недалеко, – не зная, что и соврать, буркнул Деревнин.
– Я ему толкую – коли по пути, поехали бы вместе, – сказал Тимофей.
– Гаврила Михайлович! – обратился к подьячему Семейка. – А ведь тебя нам Бог послал! Коли дело у тебя не шибко спешное – поезжай с нами! А потом мы тебе пособим – коли что куда доставить нужно или, наоборот, привезти – съездим, привезем! Мы недалеко собрались, у нас дельце на Троицкой дороге. И коли Бог удачу пошлет – хорошо, чтобы человек из Земского или Разбойного приказа с нами был и все своими глазами видел.
– Да мне-то недалеко… неподалеку тут… – мысленно посылая Стеньку в пекло, отвечал Деревнин.
– А коли недалеко – что же ты, Гаврила Михайлович, как в военный поход собрался? – спросил Тимофей. – Епанча у тебя, гляжу, как у нас, у конюхов, – толстенная и олифленная, такую ни ветер, ни ливень не прошибут! Где брал-то?
И, не успел Деревнин слово молвить, конюх приподнял край епанчи.
– Ого! Да ты при оружии?!
– Нишкни!.. – взмолился подьячий, а тут и Данилка подъехал.
– Ну, что я говорил? Это они с тем земским ярыжкой на нас зуб точат! Это они нас выслеживают! Я как его увидел – понял!