И въ подтвержденіе онъ цитировалъ наизусть слово въ слово страницы полторы изъ Добролюбова.
Владимирскій крестьянинъ Кривцовъ, странное смѣшеніе дикости и прогресса, сослался даже на декабристовъ:
— Я по отцу пошелъ, а отецъ по дѣду. А дѣдовъ отецъ былъ ближнимъ довѣреннымъ князя Волконскаго. И вмѣстѣ съ нимъ просидѣлъ больше года въ Петропавловской крѣпости. Оттого мы такіе…
Я не знаю, сколько правды въ этомъ семейномъ преданіи, но это уже третья ссылка на декабристовъ, которую я встрѣчаю въ крестьянской средѣ. Одна во Владимирской губерніи относилась къ Пестелю, другая въ Малороссіи относилась къ Тульчинской управѣ.
Въ Сызранскомъ уѣздѣ одинъ старый крестьянинъ говорилъ мнѣ съ убѣжденіемъ:
— Политика, развѣ это новое? Мы всегда были самые политики, да только не понимали этого…
У всѣхъ этихъ людей, богатыхъ, и бѣдныхъ, упорныхъ и покладистыхъ, есть одно объединяющее ихъ свойство.
Они оторвались отъ прежнихъ устоевъ. И, какъ сказалъ мнѣ одинъ старый садовникъ въ городѣ Сызрани, — у нихъ передвинулись души на новое мѣсто.
Ибо они лежали, какъ старыя бревна на родномъ погостѣ, и гнили или проростали въ землю; но великая смута сорвала ихъ съ корня, и теперь они плаваютъ въ морѣ и больше не тонутъ. Иные выброшены на берегъ, но этотъ берегъ новый…
Линіи разрыва еще совсѣмъ свѣжи и не покрылись плѣсенью. И нѣтъ на свѣтѣ зрѣлища поучительнѣе, какъ наблюдать эти живыя фибры человѣческаго духа, выброшенныя внезапнымъ потрясеніемъ изъ глубины на поверхность.
Надо ихъ наблюдать, пока онѣ свѣжи. Пройдетъ немного лѣтъ, и новое станетъ старымъ, живая ткань отвердѣетъ и станетъ корою.
Я хочу набросать въ этихъ очеркахъ рядъ фигуръ, схваченныхъ налету, мимоходомъ. Я не претендую на художество. Буду писать о живыхъ людяхъ, приводить дѣйствительные факты.
Однако при нынѣшнихъ порядкахъ излагать дѣйствительность трудно. Приходится лавировать между Сциллой и Харибдой. Съ одной стороны, провинція задыхается отъ молчанія… И какъ цирульникъ лидійскаго правителя Мидаса, она готова выкопать ямку въ пескѣ и шепнуть: «У стараго Мидаса ослиныя уши»…
Съ другой стороны, она трепещетъ отъ страха и предвкушенія кары и шепчетъ: «Не выдавайте меня, не пишите обо мнѣ прямо». Оттого мнѣ придется переставить имена городовъ и измѣнить фамиліи; и иное, слишкомъ крѣпкое, оставить до другого времени.
С.-Петербургъ, 1909 г.