На самом деле Поселок Женщин находился в стенах города, в квартале Эзбекийя, неподалеку от караван-сарая. Квартал, где они поселились, был также кварталом лицедеев и преступников. И на сей раз руководство группой при осмотре района публичных домов взял на себя венецианец. При свете факела они медленно пробирались по узким тропинкам, которые тянулись через весь квартал.
Это была безрадостная экспедиция, которая, как показалось Бэльяну, могла скорее обратить душу к умерщвлению плоти, нежели удовлетворить чувства. Дома были не такие высокие, как в торговых кварталах, в основном одно- и двухэтажные. Стены были расписаны чересчур яркими синими и оранжевыми красками. Фрески с изображением обнаженных танцующих пар, кобр, виноградных листьев, джиннов, гербов. Как ни странно, но на стенах был представлен и пантеон христианских и восточных святых: святой Иозафат, выбрасывающий деньги, святая Катарина, казненная колесованием, святые Таис и Пелагея, покровительницы египетских проституток.
Если в торговых кварталах на нижних этажах можно было увидеть в продаже пеньку, верблюжью упряжь, корицу или хлопок, то здесь демонстрировались совсем другие товары: плоть – плоть с отвратительными татуировками апотропаических эмблем, плоть, изборожденная морщинами и провисшая мягкими складками, плоть, усеянная следами бубонной чумы. Она выставлялась на всеобщее обозрение в факельном свете интерьеров. Женщины сидели там, равнодушные, даже не пытаясь соблазнить клиентов. Вновь Бэльяну вспомнились утренние рассуждения Джанкристофоро. И все же, как ни странно, группа европейцев делалась все малочисленнее: они незаметно ускользали поодиночке, дабы отыскать усладу в объятиях дряхлости, уродства и болезни.
Вскоре Бэльян обнаружил, что идет совершенно один, испытывая тошноту от отвращения, удрученный грязью и нищетой. Конец его страданиям положила чья-то рука, внезапно оказавшаяся у него между ног. Он увидел, что его прижимает к себе женщина, почти такая же высокая, как он, и одетая в турецком стиле: головная повязка, облегающий бархатный корсаж и юбка в полоску. Выражение ее лица было столь же самоуверенным, как и недвусмысленная манера прельщать клиентов, широким скулам и блестящим глазам придавали выразительность нисходящие линии краски для век. Черкесская турчанка? Для тамошних мест она была удивительно молода, лет тридцати с небольшим, и казалась ничем не обезображенной. Она отпустила Бэльяна и принялась с явным намеком жестикулировать, настойчиво показывая на свой дом. Впрочем, это едва ли походило на дом, ибо каменными были только углы и пол. Скорее это была беседка, ветхое сооружение из резного дерева. Она затащила Бэльяна внутрь и наверх, за одеяло, которое свешивалось с потолка, на каменное возвышение, устланное матами и коврами. Все так же высокомерно глядя на него, она упала спиной на возвышение и, задрав длинную юбку, раздвинула ноги. Возбужденный ее властными манерами и экзотической обстановкой, он легко овладел ею.