– Просто не стоит бросаться камнями, если сидишь на стеклянной табуретке, – припечатал Алек.
Тарр Жескар поглядел неодобрительно и получил в ответ невинную улыбку. Подумаешь…
Керт кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Спасибо за разъяснения, лэрры и ларры. Вам не кажется, что ужин сегодня выше всяких похвал? И мясо такое нежное.
Намек все поняли и принялись за еду. Ну и правильно, я тоже пойду перекушу…
* * *
Поздно вечером мы сидели с Кертом все в том же кабинете.
– Давай попробуем пройтись по всем элементам мозаики? – предложила я. – Нам пока неизвестно, кто был или бывал в столице на момент смерти сына лэрра…
– Да.
– Но что мы получаем здесь? Проклинатель достаточно грамотен, чтобы разобраться в ритуале.
– Сложном ритуале, заметь.
Я подумала пару минут.
– Кого мы оставляем в списке? Давай сверху вниз? Все три сестры Ардаль – подойдут?
– Даже Делия?
– Ну… лоскут там от ее платья.
– Как?
– Как угодно. Она могла просто оставить платье, чтобы его почистили, к примеру. А могла и сама что угодно наворотить, посчитав, что это не проклятие, а ритуал приворота…
– У нас получится минимум двое проклинателей. И тот, кто ритуал подсунул, и тот, кто его провел, виновны равно.
– А караются как?
Керт фыркнул.
– Исполнителя иногда даже помиловать могут. А вот заказчика или подстрекателя – никогда.
– Справедливо.
– Если доказывают его вину, то костер. Или каторга, в зависимости от тяжести преступления.
Я вздохнула. Сажать не того, кто попался, а того, кто проплатил? Справедливо это? Да, справедливо, но у нас никогда такого не было. Берем хотя бы исторический пример.
Иуда предал Христа. Продал за тридцать сребреников. Иуда – подлец и предатель, и его осудил мир. Хорошо, оставим в стороне достоверность, пусть так.
Продавать друзей – подло. А как звали того, кто его купил? Что ж первосвященника-то не осудили? Или старейшин? Они же платили подлецу? Кто более виновен – тот, кто продал? Тот, кто купил? Почему осудили исполнителя и оставили в покое и безвестности заказчика? Почему наехали на Понтия Пилата, который просто исполнял свой долг, ну, как понимал, но во времена оны на кресте распинали чуть не каждого третьего. А старейшин, которые проплатили это дело или надавили авторитетом, устраняя конкурента, даже не вспоминают. Нехорошо…
Ладно, я отвлеклась, вернемся к нашим иудам и паскудам.
– Керт, давай считать дальше? Человек, который есть у нас, может разобраться в сложном ритуале. Три сестры – раз.
– Ты знаешь, я бы никого не стал вычеркивать.
– Кроме Миры. Она в пострадавших.
– Справедливо.
– И Адам. Дочь он любит. И Асанта. Она ребенка хочет, а ума понять, что это и чем грозит, у нее хватит.