– Ты женат.
Сказала – и сама испугалась, потому что пальцы и язык – все замерло. И даже, кажется, дыхание остановилось.
Мне показалось, что я разбила волшебные песочные часы, и время, которое замирало, когда мы были вместе, вдруг принялось наверстывать минуты и дни. Шелест песчинок становился все громче и громче, они сыпались потоком, рекой, водопадом сквозь острозубые осколки стекла.
– Что за ерунда, – еле расслышала я сквозь громовой шелест песчинок. – Всего лишь месяц до суда, и все будет хорошо. Ну ты что, Ева?
Он потормошил меня.
– А кольцо?.. – пискнула я.
Признаться, в наши жаркие ночи меня не раз обдавало холодом, когда острый край золотого ободка прикасался к коже. Яр не замечал, как я вздрагивала, а я старалась поскорее выкинуть эти моменты из головы. Но они были…
– А, кольцо. Я забыл о нем.
Ярослав задумчиво посмотрел на него, покрутил на безымянном пальце – и с усилием стащил. На коже остался след – вдавленный, чуть светлее загара.
– Вот так.
Он посмотрел на свою руку еще раз, сжал, разжал пальцы, отложил кольцо на подоконник… и тут же потянулся за ним и надел обратно.
Поднял на меня глаза:
– Неуютно. За двенадцать лет ни разу не снимал. Сразу такая пустота, будто отрезали что-то. Разведусь – тогда сниму. Как символ, понимаешь?
– Угу, – сказала я. Я знала все о символах, ритуалах и их власти над людьми.
– А теперь я все-таки продолжу… – и он нагло развел руками мои колени. – Знаешь, что между ног ты не менее красивая, чем в остальных местах? Здесь у тебя все выглядит как нежная роза с такими аккуратными гладкими лепестками… Это уже не просто эротично, это эстетический оргазм…
И дальше все было как всегда, но в эту ночь мне казалось, что край кольца задевает меня чаще, чем раньше.
Вокруг него постоянно вьются женщины
Ярослав больше не мог и не хотел сидеть по вечерам в квартире с пивом или чем-нибудь покрепче и есть дешевую колбасу под грохот металла. Разгоревшийся в нем огонь требовал движухи, вернувшаяся энергия не давала сидеть на месте.
Пока я была на работе, он мотался по городу, зависал в студии или встречался с важными людьми, и этих часов, насыщенных делами, ему хватало, чтобы вечером посвятить все время только мне, постели и тихим разговорам. Но в выходные его разбирало – энергия требовала выхода. Просто полежать на диване мне больше не светило.
Он со скрипом согласился, что в студии мне светиться нельзя, чтобы не давать жене козырей при разводе, но избегать вообще всех общественных мест, включая рестораны, считал бесполезной глупостью.
– Здесь нас точно никто не увидит, – уверял он, привозя меня в какое-нибудь уютное местечко, по внешнему виду которого никак нельзя было догадаться, какие там окажутся ошеломительные цены.