Ведьмоубийца.
Это было величайшим бесчестием.
Рид стоял впереди толпы. Ветер бешено раздувал ему волосы. Всего за ночь шассеры соорудили помост. На вершине его, глядя в небо, высился грубо вытесанный деревянный столб, о который уже бились первые ледяные капли дождя.
К этому столбу они и привязали мою сестру. На ней все еще было хоровое одеяние – простое белое платье до лодыжек, только в пятнах крови и следах чего-то еще, чем ее пытали в темнице. Вчера вечером она пела и танцевала в Солей-и-Лун. Теперь же она готовилась встретить смерть.
И виновна в этом была я.
Я струсила, испугалась, не пожелала встретить смерть сама, чтобы спасти Эстель. Спасти свой народ, целые сотни ведьм. Я схватилась за горло, прямо возле шрама, и задохнулась от слез.
Ансель неуютно пошевелился рядом со мной.
– В первый раз всегда тяжело смотреть, – сказал он напряженно. – Ты не обязана это видеть.
– Нет, обязана. – Мое дыхание сбилось, когда Ансель подошел и встал рядом с башенкой, которую я соорудила из мебели. Слезы струились по моим щекам и уже образовали на подоконнике лужицу. – Это я виновата.
– Она же ведьма, – проговорил Ансель мягко.
– Никто не заслуживает такой смерти, – выпалила я яростно, и Ансель изумился моим словам.
– Ведьмы – заслуживают.
– Скажи мне, Ансель. – Я обернулась к нему, чувствуя приступ внезапного отчаяния – мне очень, очень хотелось, чтобы он понял. – Ты когда-нибудь встречал ведьму?
– Нет, конечно.
– А вот и встречал. Они везде. По всему городу. Женщина, которая подлатала твой мундир, могла быть ведьмой, или горничная внизу, которая краснеет каждый раз, когда ты на нее смотришь. Твоя собственная мать могла быть ведьмой, а ты и не узнал бы никогда.
Ансель затряс головой, вытаращив глаза.
– Не все ведьмы злые, Ансель. Некоторые – добрые и хорошие.
– Нет, – настаивал он. – Они грешны.
– Разве не все мы грешны? Разве не этому учит вас ваш собственный бог?
У него вытянулось лицо.
– Это другое. Они… противоестественны.
«Противоестественны». Я стиснула веки, чтобы сдержать поток слез.
– Ты прав. – Я указала вниз, где толпа кричала все яростней. Женщина с желтовато-белесыми волосами в дальних рядах рыдала. – Узри же естественный ход вещей. Вот она, воля матушки-природы.
Ансель нахмурился. Рид передал Архиепископу факел.
Эстель задрожала. Она не сводила взгляда с неба, когда Архиепископ обошел костер по кругу, поджигая солому у нее под ногами. Толпа одобрительно взревела.
Я вспомнила холод ножа на своем горле. Ощутила прикосновение лезвия к коже.
Ужас в сердце Эстель был мне хорошо знаком.