Я поспешно поцеловала Хэдейка в макушку и защебетала:
— Все подробности позже, а сейчас расскажи мне, почему у тебя такой убитый вид? Ты тоже практически не ложился?
— Ага. Вот, думаю допроверить лабораторные и поехать домой, отсыпаться.
— Как? Ты не послушаешь мое выступление? Тебе оно должно понравиться! Там и про тебя есть.
Клайд хлопнул себя по лбу.
— Точно! А я думаю, почему у меня всегда урок есть, а сегодня окно… Я постараюсь прийти, правда. Погоди… а что значит — про меня?
Но дверь за нами уже захлопнулась.
Зал был полон. Из-за кулис я не отыскала родителей и Адамсонов, но знала, что они там есть. Приехали. Одни понтануться дочкой, другие — поглазеть. Доклад высокой восьмиклашки-географа заканчивался, близился мой черед. Лев, уже в подробностях узнавшая все о моей затее, поправила мне воротник и еще раз обеспокоенно спросила:
— Ты точно уверена, что оно того стоит?
Снаружи раздались аплодисменты.
— Нет. Я постараюсь убежать сразу, жди меня у входа в раздевалку. Мы едем развлекаться, — я взяла у нее из рук папку, чмокнула подругу в щеку и вышла на сцену.
На свет. Сотни внимательных глаз, комок в горле, ватные колени. Я прокашлялась. Наступила тишина.
Внимание.
— Всем добрый день, приятно вас здесь видеть, — я улыбнулась и подала знак, чтобы показали первый кадр моей презентации. — Я — Кэрол Девенпорт, ученица десятого класса, и я защищаю свой проект по истории.
Прежде всего следует отметить, что изначально была заявлена совсем другая тема, слишком хорошая, и мне жаль разочаровывать всех, кто на меня надеялся, но я собираюсь говорить искренне. Мы готовились к рассказу о религиозном деятеле, о матери Терезе, к примеру, но все слишком однозначно. Ваши жития — ложь, а о кострах инквизиции и морях крови ни в чем не повинных людей пусть по праву говорит другой смельчак. У нас же есть топик — «Фигура американской истории, которую я считаю великой».
Молчание стало совсем полным. Кажется, никто даже не дышал. Я тряхнула алой челкой, подала знак, и слайд сменился с моей фамилии и темы доклада на фотографию. Обелиск, такой знаменитый.
— Бонни Паркер и Клайд Берроу, господа, — провозгласила я в полной тишине, наслаждаясь ахуем аудитории. — Великая экономическая депрессия, упадок, марши безработных и голодные марши. Это их не оправдывает. Давайте разберемся.
И мы начали с самых истоков биографий двух знаменитейших разбойников истории. Я говорила четко и не запинаясь, абсолютно сосредоточенно, а лица вытягивались, и рождалось приятное чувство тревоги где-то в животе. Бонни и Клайд, самые возмутительные любовники в мире, спокойно смотрели на всех этих людей со многочисленных фотографий сквозь цифры и факты. Столько-то ограблено, столько-то убито. Они смотрели, и, кажется, до сих пор бросали им всем вызов — потому что могли. Им было смешно, и мне тоже. Я чувствовала гордость.