— Вообще-то сейчас моя очередь задавать вопрос. Почему ты потащил меня на стройку в сентябре, а не отвел домой?
— Я не знаю. У тебя широкие зрачки. Ты что, под наркотой?
— Нет, это все подвал сестры Леви.
— Сегодня?
— Ага.
— Расскажи мне.
И я начала рассказывать про нашу утреннюю поездку. Отсутствие одежды совсем перестало напрягать меня, я села на постель и с удовольствием потянулась всем телом. Клайд, не отрываясь, напряженный, как зверь перед прыжком, смотрел на меня.
— Что, перезарядка наступила? — Этот взгляд оборвал меня на полуслове. Мне хотелось еще как-нибудь подколоть Клайда, но я уже оказалась прижата лицом к стене. Я замерла, а за этим последовал чувствительный укус в шею сзади. Непонятные и крайне приятные ощущения.
Клайд провел пальцами по левой лопатке. Там чайки. Безумно необычно, когда тебя целуют в спину, особенно, если при этом крепко и даже нагло как-то держат за запястья, а другой рукой за подбородок. Я выгнулась, требуя внимания.
— Кла-а-айд.
— Что? — Невозмутимый негодяй.
— Да трахни ты меня уже.
Предложение, от которого в теории сложно отказаться.
Тем не менее, Хэдейк ухитрился помучить меня еще минут пять, прежде чем мы снова оказались единым целым.
Странное чувство, когда кто-то находится внутри тебя. Вроде и нежность, и одновременное осознание собственного безнаказанного всемогущества — вот она, взрослость, а точнее, просто жизнь, тот непостижимый ее аспект, который нам запрещают понять и потрогать до наступления совершеннолетия, или свадьбы, или чего угодно еще. Чушь, мы имеем на это право, как только полюбим.
А я люблю. Я понимаю, что люблю Клайда со всеми душевными силами, дерзостью и трагичным пониманием происходящего, на которые способна. Я говорю ему об этом. Он на мгновение замирает и прижимается пересохшими губами к моим. Он благодарен мне, а я — ему.
Я целиком доверяю себя и с ошеломляющей ясностью понимаю, что единственное существо, которому это нужно, которому нужна моя жизнь и мой мир со всем, что он содержит — вот он, передо мной.
А потому что наши миры совпадают.
Оргазм в объятиях своего человека — это как стоять в ледяной воде и видеть в уплывающем тумане далекие огни чьих-то маяков. Это как падать с небоскреба. Это как прижимать к себе брызжущего огнем феникса, который до костей опаливает руки, стараясь уберечь его и закрыть от чего-то неведомого своим телом. Это как со слезами на глазах находить надежду.
Мне было невозможно хорошо в тот момент, когда Клайд все еще продолжал движение, сам близкий к грани, когда я вдруг поняла что-то масштабное, когда я закричала, вцепившись ногтями в его кожу.