— Пришёл с работы усталый, вот и злишься. А тут ещё и молоденькие девочки к тебе заявляются в гости в сверхкоротких юбках и с красивыми ногами…
— Какая глупость! Причём здесь девочки! — возмутился я.
Зинаида крикнула с вызовом:
— А притом, что тебя всегда зло берёт, если что-то хорошее и — не твоё собственное!
Типичная бабская провокация. Не стоит даже и отвечать.
Зинаида поняла, что меня этим не проймёшь и вдруг всплеснула руками:
— Ой, у тебя один носок выше другого! — она соскочила с подлокотника, наклонилась и, задрав у меня одну штанину, заботливо и по-хозяйски поправила мне носок на правой ноге.
Я не признаю домашних тапочек и хожу по квартире только в туфлях — шнурочки-носочки, выглаженные брючки. Про таких, как я, обычно говорят: чистоплюй. Задравшийся носок — это действительно для меня нетипично.
В ответ на эту заботу я даже и спасибо не сказал.
А Дымок тем временем подхалимисто тёрся о другую ногу усталого ненавистника всей пёсьей породы.
— Ну, так я принесу тебе кофею, да?
Не дожидаясь ответа, Зинаида выбежала на кухню.
Собачонок последовал за нею — мелкими и опять же подхалимистыми шажками.
1
Не поблагодарив, я взял чашку и стал пить.
— У меня вот ещё и кусок шоколадки остался. На, кушай. С кофеем — очень вкусно. — Зинаида уселась рядом со мною на соседний диван.
Я хотел было скромно отломить для себя квадратик и остальное отодвинуть, но Зинаида сказала:
— Не оставляй мне. Кушай всю.
Я не возражал. Всю — так всю.
— Как тебе кофей?
— Ты же знаешь: я пью только чай и терпеть не могу кофе.
— А как тебе шоколадка?
— Довольно сносная.
— Ну вот, хоть что-то хорошее услышала от тебя! — Зинаида нервно засмеялась. И затем с обидой в голосе добавила: — Выдавила, можно сказать.
Я повернулся к компьютеру и, одним пальцем набирая на экране нужный текст, продолжал пить кофе.
— А что это ты пишешь? Опять — латинский язык?
— Опять латинский. Я его очень люблю.
— Ой, скорей бы уже ты защитил свою диссертацию! Ты и не представляешь, как я переживаю за тебя!
— Спасибо.
— Латынь — ведь это так трудно!.. Какой ты умный, — с завистью протянула Зинаида так, как будто хотела сказать: живут же люди!
Я разозлился:
— Я же просил тебя уже сто раз: никогда не называй меня умным. Мне это очень даже обидно слышать.
— Прости. Я забыла. Я не хотела тебя обидеть.
Но я не унимался:
— Умные, если и сидят перед компьютерами, то деньги на них считают, а не занимаются латынью и диссертациями! Умные — богатые. А я — голодранец. И, стало быть, — дурак!
Помолчали. Зинаида попыталась было тронуть меня за руку, но потом передумала. Наконец она сказала вроде бы безо всякого повода: