– Меньше знаешь, крепче спишь, – согласился с ним Сухов.
– Точно! – Форель ещё раз щёлкнул пальцами. – А про сны как-нибудь потом поговорим… Всё-таки хотелось бы рациональных объяснений, – усмехнулся. – Пока не всё потеряно. И насчёт полнейшей и абсолютной конфиденциальности – мы договорились с вами.
Сухов и Ванга кивнули.
– Простите, но у всех свои крысы в голове, – настаивал писатель. – Хочу, чтобы и с этим осталась ясность: при малейшей утечке любого рода наше сотрудничество тут же заканчивается. Я подозреваемый? Окей!
– Надеюсь, не подозреваемый точно, – неожиданно заявил Сухов. – В худшем случае, свидетель. Лучше всего, если бы речь шла о консультанте, как с Тропарёвским делом.
Форель усмехнулся, не глядя на Сухова, указал на него большим пальцем:
– Ванга, вы слышали – он прозрел.
А она в ответ чуть ли не прыснула и отвела взгляд.
– Но всё-таки с ясностью, – не унимался Форель. – Утечка – конец сотрудничеству – я подозреваемый. Окей! Окей… тогда между нами появляются адвокаты и прочие бездельники…
Ванге понравилась последняя фраза, и она сказала:
– Мы усекли.
Форель посмотрел на неё вполне дружески. Похоже, последствия пьянства начали потихоньку отпускать его. Он признался:
– Ванга, я вам доверяю. Я редко ошибаюсь в людях и вполне понимаю, как вы можете себя повести для… дела. Вроде бы для дела. Не торопитесь, здесь другой случай. Ошибка пройдёт, а предательство останется. Другой, ваш случай.
Ванга взглянула на него с интересом и смущением.
– Доверяю, – кивком головы подтвердил Форель. – Во многом мы разные, но в этом похожи. Мы скрытные. Редко допускаем в свой мир. И тогда это дорогого стоит. Я даже ему доверяю, – он вдруг широко и дружелюбно улыбнулся Сухову и махнул рукой. – Действительно, кто старое помянет…
Сухов с пониманием кивнул. «Что происходит?» – подумала Ванга. – «Это чё, мужики затеяли мириться?»
– Так что мы сейчас организуем нечто вроде герметического треугольника. Я понимаю, как это звучит. Как нелепо… Но ведь то, что происходит, далеко не нелепо… Я не знаю, как он это делает. Совпадения – и то чудовищны! Но это хотя бы можно объяснить, оставаясь в рациональном поле. Опережения невозможны! Это… безумие. Никто не может копаться в нейронах чужого мозга, и предугадывать здесь нечего. Не прокатит! Я сам не знал, что напишу. «Две свечи» родились случайно из зрительного образа. Читайте, а потом завершим нашу беседу.
– А что вы говорили про сны? – неожиданно спросила Ванга.
Сухов с удивлением посмотрел на неё, – вроде договорились безо всяких там колечек всевластия, – а потом на Форель, и ещё больше удивился. Тот сразу как-то снова поник, словно похмелье немедленно напомнило о себе.