— Кирпичики! — весело пропел Вася Патешонков. — Знаем!..
— Сделаем, Владимир Николаевич, не беспокойтесь, — горячо заверил Пандик Лизаров.
Ленька лишь скосил на Пандика глаза, и парнишка сразу съежился, — по всему видно, Ленька не терпел ни замечаний, ни подсказок. Он бросил, уходя:
— Ладно, подумаем.
Аребин отошел к окошку. Как сказать о самом главном, щекотливом: работа не будет оплачиваться. Он окликнул Леньку, когда тот, спрыгнув с крыльца, проходил мимо:
— Ты можешь объяснить ребятам, Леня? Помощь ваша вроде шефской. Бесплатная. Это для первого случая, для начала… Ну, хотя бы первую неделю.
— Проработают и дольше, руки не отвалятся, — сказала Шура. — Хоть пользу колхозу принесут.
Ухватившись за наличник, Ленька просунул голову в избу.
— Пользу, пользу! Только и твердишь об одном. А мы хотим пользу и для себя выгадать. — Ленька кивнул Аребину. — Вчера про клуб говорили… Обещаете?
— Даю слово коммуниста.
— Ладно, — опять сказал Ленька и оттолкнулся от наличника. Вася Патешонков сообщил Аребину по секрету:
— Между прочим, чтобы вы знали, Владимир Николаевич, кистень тот вчера ночью Ленька кинул в колодезь. На дно.
Кондаков ушел. Шуру Аребин задержал. Девушка как будто испугалась: сейчас коснется ее больного места — отношений с Павлом. И приготовилась к отпору.
— Нехорошо ты себя ведешь, Шура, — начал Аребин. Девушка, волнуясь, перебила:
— А он хорошо? Я долго ждала, думала — переменится, утихнет. К нему подойти страшно, клокочет весь…
— А ты не бойся, подходи. Ласковое слово скажешь да поцелуешь — он и утихнет. Его все против шерсти гладили…
— Вы не знаете, Владимир Николаевич, что это за человек… — Шура страдальчески свела брови. — Не выйдет у нас с ним жизни…
Алена внесла в избу щепок на растопку печи, в чулане насторожилась, сгорая от любопытства: сейчас поймает какую-нибудь новость. Но Шура не оправдала ее надежды, ушла.
Алена бросила щепки у печи и с легкостью девчонки подбежала к Аребину:
— Спросили, чай, за кого Шурка-то наметила замуж выходить — за Коляя или за Пашку? Или в девках решила сохнуть?..
— Нет, не спрашивал, — ответил Аребин. — Вы ее сами спросите.
— Мне она ни в жизнь не скажет. Гордая. Вся в Лукерью…
26
Павла Назарова вызывали в райком.
Сборы были по-солдатски незамедлительны: поспешно оделся, выбежал на заднее крылечко к рукомойнику, опалил лицо ледяной, прямо из колодца, водой; вернулся в избу, присел к краешку стола.
Мать наложила в алюминиевую миску горячих с лопнувшей кожурой картошек, подала полкаравая хлеба и крынку молока. Павел взял картофелину и осторожно, точно воробья, сжал ее в руках, грея ладони; задумался; есть не хотелось…