Он взглянул на нее и неожиданно улыбнулся, жалко и беспомощно.
— Встань, Паша, — сказала Шура.
Он послушно, рывком встал и, обернувшись к освещенному окошку, тихо пригрозил:
— Ну, погодите!.. — Нахлобучив на голову фуражку с переломанным козырьком, легонько отстраняя встречных, пошел прочь, беззвучно шевеля губами, повторяя свое яростное: «Гады!»
До самого последнего момента Павел надеялся на свои доводы, на запасенные убедительные факты и верил: его поймут и поддержат; он рассчитывал на справедливость. Но недругов оказалось больше, чем друзей и доброжелателей.
Первым, повинуясь едва заметному кивку Коптильникова, выступал Кузьма Кокуздов: он, видимо, боялся, что его опередят. Павел отметил с унылой иронией: «Берут инициативу в свои руки».
Кокуздов одернул пиджак, несколько раз торопливо приложил платок к розовому, вспотевшему лбу и заговорил заученно, со скорбными вздохами, точно ему больно было соглашаться с горькой и печальной истиной:
— Бедствие, которое постигло наше хозяйство по вине товарища Назарова, а именно потеря молодняка — я, товарищи, буду называть факты и людей своими именами, — не вывернулось к нам неожиданно из-за угла. Мы сейчас видим то, что, так сказать, всплыло на поверхность: перед нашими глазами налицо пышное дерево, корней которого вы, может, и не видите… Но мы видим и корни…
Прохоров сердито кашлянул, завозился на месте и покосился почему-то на Аребина.
Кокуздов чуть склонился в его сторону.
— Сейчас я вам объясню, товарищ Прохоров.
— Почему мне? Собранию объясняй, — заметил тот хмурясь.
— Ну да, — поспешно согласился Кокуздов и опять одернул пиджак. — На совести Назарова, если она, конечно, у него налицо, имеется немало пятен и жертв, не человеческих, конечно, а животных жертв, ну, коровьих, что ли… — Он запнулся, выхватил из кармана платок и приложил его ко лбу, как прикладывают к написанному промокашку. Оправившись, продолжал громче, увереннее:
— Вспомните корову-рекордистку, что в позапрошлом году объелась озимыми и околела. Или двух зарезанных волками овец…
— Врешь! — крикнул Павел. — Волки загрызли овец, меня в селе еще не было!.. — Немигающие глаза его мерцали в полутьме угла дико и жутковато.
Орешин, поглаживая лысую ушастую голову, предупредил угрюмо:
— Назаров, попридержи язык…
— А корова телке бок разнесла тоже без тебя? — Кокуздов размахивал кулаками над Павлом, как бы прибивая его к полу. — А бык при случке корову подмял так, что она сломала ноги и ее пришлось прирезать — без тебя? А в прошлом году шесть телят сдохло — корм-то в прошлом году был! — это тоже без тебя? Сиди помалкивай и зарубай на носу, что говорят!.. Ты жалуешься, кормов нету. У нас имеются документы, сколько было выдано кормов…